Его прежняя жизнь ушла в прошлое окончательно. У него по временам возникало ощущение того, что он – это уже не он, а кто-то другой, что с ним случилась инкарнация. В той жизни он был отличным семьянином, дружелюбным и общительным человеком, у которого было много друзей, хорошо шли дела. В этой жизни он стал жертвой Лиз, ее рабом, ее игрушкой, которая пока не надоела. И за то спасибо. Ее настроение в отношении его часто менялось, как обычно бывает у многих женщин. Обычно она была с ним мила и заботлива, но приходила в гнев, когда он этого заслуживал. Она смотрела за тем, что он ест, помогала ему купить новую одежду, которая, оказывается, должна быть более «стильной», более «корпоративной». На день рождения она подарила ему новые часы. В другой раз запонки для сорочки и булавку для галстука, которая сменила ту, которую ему давным-давно подарила Барбара.

И кроме того, она позволяла ему время от времени забираться к ней в постель.

Теперь это счастье приваливало Лу все реже и реже. Все свободное время он проводил в думах об этом, в грезах, фантазировал вволю… Когда она входила в его офис, он жадно пожирал глазами плавные изгибы ее бедер, смотрел на то, как они покачиваются при ходьбе, заглядывал в разрез платья на груди, когда она нагибалась, чтобы показать ему, где расписаться.

Он знал, что ей прекрасно известно о его страстном желании и что она специально затягивает очередное сношение. Легкая улыбка на ее губах говорила о том, что она знает: когда за ней закроется дверь, он сразу же отдастся диким фантазиям о ней и ее теле.

Она не знала одного. Возбуждение Лу теперь, когда она стала его женой, было гораздо больше, чем тогда, когда она была его любовницей. Все стало намного пикантнее. Теперь дистанция между ними стала длиннее, извращеннее и нелепее.

Когда они занимались любовью, она обращалась с ним, как с ребенком, находя чувствительные места своими уверенными пальцами и лаская его так, как ей хочется. Затем она разрешала ему войти в себя, что он и делал, но только после ее приказа.

Потом ее легкий вздох разочарования возвещал о том, что акт окончен и он, эрзац-мужчина, плохая игрушка, может идти.

Она разрешала получать удовольствие своему мужу с десяти до одиннадцати, так как прекрасно знала, что спиртное укладывает его спать раньше, чем это делают нормальные люди. Это можно было с большой натяжкой назвать заботой о Лу. После этого она отправлялась, как ни в чем не бывало в кабинет и заканчивала работу. Порой, сквозь дремоту, он прислушивался к тому, как она говорит с кем-то по телефону. Точно так же, как маленький ребенок прислушивается к разговорам взрослых, после того, как его поцеловали на ночь и уложили в кровать.

Скандалы, без которых немыслима ни одна семья, заканчивались в их новом доме не совсем обычно. Результатом их было долгое половое воздержание, когда Лиз не разрешала Лу даже приближаться к себе.

Перемирие обычно заставало Лу врасплох. Она это очень любила. Например, так. Лу ковылял в ванную, чтобы подготовиться ко сну, смотрел на себя в зеркало и вдруг чувствовал, как ловкие женские руки распахивают его халат, стягивают вниз трусы и накрывают собой его половые органы. После этого следовал веселый смех Лиз и она бросалась целовать его.

Однажды, когда он сидел у себя в кабинете, и дверь была открыта настежь – он видел голову секретарши, которая болтала от скуки с каким-то посетителем – Лиз левой рукой показывала ему на то место в документе, где нужно расписаться, а правую сунула ему между ног, отыскала под тканью брюк его яички, чуть поласкала их, от чего кровь тут же ударила ему в голову, затем хлопнула их напоследок, убрала руку, чмокнула мужа в щеку и выпорхнула из кабинета.

В последнее время интуиция подсказывала ему, что она крутит любовь с другими мужчинами. С ним она забавлялась так, от скуки, утоляя потребности своей развращенной натуры. Она играла с ним, как с игрушкой, а любовь искала в другом месте.