|
Это не игра. И не сон. Это жизнь. Если ты мне не поможешь, под угрозой окажется не один твой романчик. – Пошел ты! – Хови стиснул кулаки. – Сейчас я проснусь. Смотри! Он изо всех сил ударил кулаком по стволу ближайшего дерева, так, что дрогнули ветки. Несколько листьев сорвались вниз. Хови ударил по грубой коре еще раз. Ничего не произошло. Удар отозвался в руке тупой болью. Он ударил еще и еще раз. Но ничего опять не случилось, кроме того, что еще и еще раз он почувствовал боль. Флетчер не испарился, он остался стоять, где стоял, такой же реальный, как прежде. Хови снова ударил по дереву, до крови ободрав костяшки пальцев. Стало еще больнее, и ничего не изменилось. Однако Хови, не желая признать поражение, продолжал отчаянно бить по стволу. – Это всего лишь сон, – сказал он себе. – Ты не проснешься, – предупредил его Флетчер. – Остановись, пока не сломал себе что-нибудь. Пальцы не так просто заживают. – Просто сон… Это сон… – Ну хватит уже. Ховардом двигало не только желание проснуться. Еще в нем кипел гнев и на Джо-Бет, и на ее мать, и на свою мать, и на себя самого – такого глупого в этом мире, оказавшемся дьявольски мудрым и изощренным. Только бы проснуться, и больше он никогда не сделает ни одной глупости! – Ты сломаешь себе руку, Хови. – Я хочу проснуться. – Ну и как? – Хочу проснуться. – Что ты будешь делать со сломанной рукой, если Джо-Бет захочет, чтобы ты ее обнял? Хови остановился и взглянул на Флетчера. Боль в руке вдруг стала невыносимой. Краем глаза он заметил, что кора дерева окрасилась ярко-алым. Его затошнило. – Она… не хочет, чтобы… я ее обнимал, – шепотом произнес он. – Она… заперла дверь… Разбитая рука беспомощно повисла. Хови знал, что она кровоточит, но взглянуть не посмел. Пот, выступивший на лице, мгновенно стал ледяным. Суставы окостенели. Голова закружилась, и Хови, вытянув дрожавшую руку, закрылся от солнца и от взгляда Флетчера (темного, невидящего, как взгляд самого Хови). Солнечный луч пробился сквозь листву и коснулся его лица. – Это… не сон, – пробормотал он. – Стоило ли так стараться? – различил он сквозь звон в ушах голос Флетчера. – Меня… сейчас… стошнит… – Я не слышу тебя, сынок. – Не могу видеть свою… – Кровь? Хови кивнул. Это была ошибка. Мозг будто бы сдвинулся внутри черепной коробки, нарушив привычные связи. Язык обрел собственное зрение, уши ощутили вкус воска, а глаза – влажное прикосновение век. «Все», – успел подумать Ховард и потерял сознание. – Заключенный в недрах скалы, я так долго ждал света. И вот я здесь. Но мне некогда радоваться свету. И некогда радоваться тебе, как отец радуется своему сыну. Хови застонал. Мир не исчез, и, чтобы это увидеть, нужно было лишь открыть глаза. Однако Флетчер не торопил. – Я понесу тебя. Хови и впрямь почувствовал, как отец понес его на руках в темноту. Руки Флетчера казались огромными. Или это он, Ховард, уменьшился и стал ребенком? – Я никогда не собирался становиться отцом, – сказал Флетчер. – Все время что-то мешало. Но Яфф решил завести детей, чтобы иметь помощников в этом мире. Пришлось сделать то же самое. |
