|
– В ее речи не было никакого акцента. Может быть, европейское образование? – Я ничего не знаю о его предыдущих женах, так что не тратьте время. И еще я не желаю говорить о его вредных привычках. Хотите кофе? – С удовольствием, – сказал Грилло и поймал себя на том, что он, как обычно во время интервью, перенял манеру общения собеседника. – Эллен, кофе для мистера Грилло, – сказала Рошель, жестом приглашая гостя присесть. – А мне воды. Гостиная, куда они пришли, тянулась по всей длине дома и высотой была в два этажа. На уровне второго этажа ее опоясывала балюстрада. Здесь, как и в холле, висели афиши. Приглашения, обещания, предупреждения так и лезли в глаза. «Зрелище всей вашей жизни!» – скромно возвещало одно. «Насмеетесь до упаду!» – грозило другое. И добавляло: «И еще немного!» – Это только часть коллекции, – сказала Рошель. – В Нью-Йорке собрание больше. Думаю, это самое крупное частное собрание афиш. – Я и не знал, что их кто-то коллекционирует. – Бадди называл их истинным искусством Америки. Может быть, он прав, и тогда многое становится… – фраза повисла в воздухе. Ее неприязнь к выставленным здесь экспонатам была очевидна. На лице, сотворенном безупречным скульптором, застыло раздражение. – Вы, наверное, избавитесь от этой коллекции? – спросил Грилло. – Зависит от завещания. Вполне возможно, она мне не принадлежит, так что я и не смогу ее продать. – Неужели у вас нет никаких личных воспоминаний, связанных с ней? – Это уже касается частной жизни. – Да, пожалуй, вы правы. – Увлечения Бадди были довольно безобидными, но… – Она встала и щелкнула выключателем, скрытым между двумя плакатами с изображением поезда-призрака. За стеклянной стеной в дальнем конце комнаты зажглись разноцветные огни. – Позвольте вам показать. Она прошла через комнату и вышла из дома в павильон, заигравший калейдоскопом огней. Там находились экспонаты, слишком крупные для того, чтобы их вешать в зале. Гигантское, футов двенадцати в высоту, ухмыляющееся лицо – открытый рот был входом в помещение аттракциона. Рядом сияла надпись из лампочек: «Ворота смерти», а под ней – рельеф паровоза, выезжавшего из тоннеля. Управляли паровозом скелеты в натуральную величину. – О боже! – только и смог произнести Грилло. – Теперь вы сами видите, почему я от него ушла. – Не понял! Вы что же, здесь не живете? – Я пыталась, – ответила она – Но оглянитесь вокруг. Вот таков был Бадди. Он любил везде оставлять свои метки. На всех. Для меня здесь не было места. По крайней мере, если я не соглашалась играть по его правилам. Она смотрела в гигантский рот. – Мерзость какая. Вам не кажется? – Ну, не мне судить, – ответил Грилло. – Вас не раздражает? – Возможно, раздражение придет вместе с похмельем. – Он говорил, что у меня нет чувства юмора, поскольку мне его… шутки не казались смешными. А еще потому, что и его я не считала смешным. Любовник он был, да, великолепный. Но смеяться?.. Нет. – Это не для протокола, так? – спросил Грилло. – Какая разница, что я отвечу? Обо мне написали достаточно грязи, и я знаю, что вам плевать на мою частную жизнь. – Но вы говорите об этом со мной. |
