Славка кивнул. Он назвался. Рано или поздно весть о Славкиной смерти дойдет до отца. Его родичам не придется стыдиться. Они узнают: Славка принял смерть с достоинством.

    – Вели развязать мне руки, чтобы я мог помолиться, – попросил он.

    – Развяжите его, – приказал печенег по-своему. И добавил на языке словен: – Но меча, рус, я тебе не дам.

    – Я не нурман, – буркнул Славка. – Бог меня и без меча примет.

    По знаку вожака один из печенегов развязал путы на Славкиных руках.

    И встал позади. Будь у Славки свободны ноги, он бы рискнул: бросился на копченого, попытался отнять саблю… Скорее всего, Славку бы зарубили. Сабля – не нож. С ней безоружному не совладать. Но вдруг…

    Да чего там гадать. Ноги-то спутаны.

    Славка был крещен во младенчестве и часто ходил в Христову церковь. Вместе с матерью. Один – никогда. С матерью – в церковь, с дружиной – на Перуново капище. Правда, там, на капище, Славка жертв никогда не приносил. Прочие дружинники относились к этому с пониманием. Тем более что Славка был не единственным христианином в киевской гриди. Тем более что лучшая жертва Перуну – не пронзенный копьем раб, а кровь ворогов, пролитая на сече.

    Будь у Славки хоть какая-то надежда принять смерть в бою, он бы обратился не к Христу, а к Перуну. Но сейчас, когда надежды не осталось, главным и единственным его Богом был Христос. Потому именно к Нему обратился он в свой последний час.

    Опустившись на колени, Славка обратил взгляд к небу, спрятанному за серебристыми листьями верб, и прочел по-булгарски и по-ромейски «Отче наш», потом «Верую». Других молитв не знал. Закончил и сразу встал. Искушения потянуть время – не было. Напротив, интересно было: как его встретят там, в раю? Или – в Ирии? Славка и сам не знал, куда попадет, когда ему перережут горло. Он ведь не только христианин, но и варяг.

    – Я помолился, – сказал Славка, бесстрашно глядя в узкие глаза печенега. – Теперь убивай.

    Но вождь копченых опять его удивил:

    – Ты – истинно верующий? – спросил он по-ромейски.

    Славка промолчал. А чего болтать – все равно убьют. Но тут наконец рискнул подать голос один из пленивших Славку моравов.

    – Ты не можешь его убить, – сказал он. – Это наш пленник, а не твой.

    Печенег перевел взгляд со Славки на морава. Долго смотрел. Морав под этим взглядом сник, но все же пробормотал еще раз:

    – Мы его в полон взяли. Наш он по Закону.

    – И в полон ты его тоже по Закону взял? – насмешливо спросил странный вожак степняков.

    – Он – нашей веры, – глядя в землю, проговорил морав. – Нехорошо христианину убивать христианина.

    – Да ну? – усмехнулся печенег. – А я не знал. Но если тебя это смущает, пусть его убьет вот хотя бы Упайчи, – вождь кивнул на краснорожего степняка, который хотел огреть Славку плетью.

    – А можно я его не сразу убью, мой господин? – попросил Улайчи.

    – Нельзя, – отрезал вождь. – А теперь, друг мой, – сказал он мораву, – назови еще одну причину, по которой я не должен убивать этого юного храбреца? Он-то меня прикончил бы не задумываясь.