Так открылось, как много людей любили этого человека, щедрого на добрые дела, который теперь страдал вдалеке, даже не подозревая, сколько его тайных благодеяний вышло наружу.

Раньше Роза думала, что жить для других — пустой, никому не заметный труд, теперь она убедилась в обратном. Она воочию увидела, как обильна награда такого труда, сколько благодарности он вызывает в людях, какая это драгоценная сила, гораздо ценнее обаяния славы или блестящего таланта, который светит, но не согревает. Девушка не раз думала над справедливостью дядиных слов. Похвалы, расточаемые знаменитостям, трогали ее гораздо меньше, чем вид доброго человека, который неутомимо трудится на благо своего ближнего. Ее героями сделались люд и, подобные Гаррисону, сражавшемуся за свой народ, Хоу, старавшемуся облегчить страдания глухих, немых и слепых, неподкупному Самнеру. Она восхищалась незаметным подвигом добродетельных женщин, таких, как монахиня Гиббонс, которая в течение тридцати лет в Рождество творила сказку для двухсот бедных детей в городской богадельне, спасала от гибели заблудших Магдалин и обращала на путь истинный закоренелых преступников.

Роза получила урок, который показал ей, как прекрасна избранная ею стезя милосердия. Эта благородная деятельность помогла ей наполнить свою жизнь полезными деяниями, подарить помощь ближним, не ожидая никаких наград и довольствуясь лишь тем, что этот незаметный труд видит Бог.

Прошло несколько тревожных недель между страхом и надеждой. Жизнь и смерть боролись между собой, и не раз казалось, что смерть одолеет. Фиби твердо стояла на своем посту, побеждая опасность и саму смерть с мужеством и преданностью, на которую способны только женщины. Все силы ее души были приложены к делу, а когда положение казалось безнадежным, она со страстной энергией взывала к небесам, и слова ее, казалось, долетали до них.

— Молю тебя о милосердии, всемогущий Господь, и я никогда ничего не буду просить у Тебя для себя!

Искренние молитвы и самоотверженность творят чудеса там, где другая помощь бессильна. Подвиг Фиби был вознагражден счастливым исходом. Доктор Алек говорил впоследствии, что она спасла ему жизнь единственно своей силой воли. Даже в беспамятстве он чувствовал, что сильная теплая ладонь не отпускает его руку, и даже смерть оказалась не в силах разорвать это рукопожатие. Самым счастливым в жизни Фиби был миг, когда доктор очнулся, открыл глаза и слабо проговорил:

— Скажите Розе, что я легко отделался благодаря вам, дитя мое.

Девушка улыбнулась ему, поправила подушки, а когда он снова уснул, вышла в соседнюю комнату, собираясь сообщить близким радостную весть, но могла лишь броситься в кресло и дать волю слезам, впервые пролившимся в течение нескольких недель. Мэк застал ее в этот момент и утешал как мог, пока она не вернулась к своему посту — теперь уже только почетному. Сам он побежал послать домой телеграмму, которая заставила трепетать от радости многие сердца. Джеми в порыве восторга предлагал звонить по городу во все колокола и стрелять из пушек.

«Спасен, благодаря Богу и Фиби!» — вот все, что было в телеграмме, но все проливали слезы облегчения и радости. Слезы, однако, скоро высохли, все пожимали друг другу руки и обнимались, говоря: «Ему лучше; он вне опасности!» Затем всю семью охватило желание немедленно ехать и самим убедиться в том, что все действительно обстоит благополучно. Только угрозы Мэка, строгие предписания доктора и просьбы Фиби дать ей окончить свое дело удержали мисс Изобилие, Розу и тетю Джесси дома.

Чтобы сократить время ожидания, они затеяли в доме генеральную уборку, принялись чистить и скоблить все с таким усердием, что разогнали всех пауков и свели с ума женскую прислугу. Даже если бы старый дом был заражен оспой, то и тогда невозможно было бы лучше вычистить, проветрить и освежить его. Дело было ранней весной, но все ковры и гардины были сняты, подушки выколачивались, чтобы нигде не оставалось ни пылинки.