Ее взгляд был устремлен на большие золотые часы, висевшие на другом конце зала, и во время пения она смотрела лишь в эту точку. Когда стихла последняя нота, Фиби перевела взгляд на молодую девушку в первом ряду, на лице которой отражалось глубокое сопереживание. Быстро поклонившись, певица повернулась назад и ушла на свое прежнее место между девочками. Сиротки кивали ей головами и аплодировали изо всех сил: так им понравилась спетая баллада.

Публика последовала их примеру, но без особого энтузиазма. Было очевидно, что Фиби не произвела сильного впечатления на слушателей.

— Никогда не пела она так дурно, как сегодня, — проворчал Чарли с досадой.

— Она переволновалась, бедняжка! Дайте ей опомниться, — ободряюще сказал дядя Мэк.

— Я хотел это исправить, уставился на нее, но она на меня и не взглянула, — прибавил Стив, поправляя перчатки и одновременно хмуря брови.

— Первый романс самый трудный, и она спела его лучше, чем я ожидал, — проговорил доктор Алек, стараясь скрыть разочарование.

— Не беспокоитесь, она храбрая, сильная девушка, и еще удивит нас под конец вечера, — предсказывал Мэк с непоколебимою уверенностью, как будто знал нечто такое, чего другие не знали.

Роза не произнесла ни слова, но незаметно пожала руку Арчи в знак сочувствия. В эту минуту его руки разжались — одна из них осталась лежать на коленях, а другой он нервно вытер разгоряченный лоб.

Друзья, окружавшие Кэмпбеллов, льстиво нашептывали комплименты и прикидывались восхищенными волшебным пением мисс Мур, ее изящной простотой и несомненным талантом. Зато посторонние открыто высказывали критические замечания, чем крайне возмущали Розу, тем более что они мешали ей наблюдать происходящее на сцене. А там играли очень милую увертюру, затем один господин замечательным басом заревел свою партию, а сиротки подпевали ему «тра-ла-ла» с оживленным удовольствием, потому что долгое молчание вредно маленьким девочкам.

— Я часто слышал, что у женщин язык закреплен посредине и оба его конца свободно болтаются. Теперь вижу это воочию, — прошептал Чарли, стараясь развеселить Розу и указывая, как смешно открываются семьдесят пять ртов, а внутри них одновременно двигаются бойкие язычки.

Роза рассмеялась и подала ему свой веер. Он покорно принялся обмахивать ее, наклонившись вперед, потому что сидел позади, во втором ряду. Однако разочарование девушки не сглаживалось, она все еще хмурила брови, глядя на высокого господина слева, который осмелился покачать головой и, найдя в афише следующую арию Фиби, произнес:

— Ну, этой молодой особе будет трудно пропеть итальянскую арию, ей легче научиться летать. Не стоит и пробовать.

Но Фиби вновь вышла к зрителям и спела. Мнение высокого господина внезапно изменилось, потому что исполнение было превосходным. Первая неудача только подзадорила Фиби, уязвив самолюбие девушки. Она взяла себя в руки, отбросив всякий страх, и с твердой решимостью превратила неудачу в успех. Теперь она легко переводила взгляд от Розы к Арчи и вкладывала в пение всю душу. Звучный голос разливался серебром, заполняя весь огромный зал и околдовывая слушателей.

Исполнение арии решило судьбу Фиби как певицы: бурные аплодисменты долго не смолкали, словно зрители пытались искупить прежнюю холодность. Но на бис она не вышла, тень большого органа словно поглотила девушку, ни один лестный выкрик не мог вернуть ее на сцену.