Я дал ему кусочек рыбы, и маленькое животное жадно проглотило его. Захватив удочки, я отправился за новым запасом и через полчаса вернулся с двумя большими рыбами. Я снова накормил тюленя и заметил, что он уже начинает приручаться. Внутренности рыбы я дал птицам. Накормив своих зверей, я подумал о себе и принялся за обед. Я решил завтра же отправиться на другой берег острова, содрать шкуры с тюленей, развесить их для просушки на солнце и оставить их там до тех пор, пока не представится случай перенести их к хижине.

В настоящее время мне неудобно было надолго оставлять моего нового питомца, мне хотелось поскорее приручить его к себе. Покормив его утром, я закрыл крышку сундука и ушел.

XVII

Я скоро добрался до места, содрал шкуры с тюленей и развесил их на утесы, навалив на них камни, чтобы ветер не мог их сорвать. Начинало уже темнеть, когда эта работа была кончена, но я храбро пустился в обратный путь; я хорошо знал дорогу и проходил ее вдвое скорее, и темнота уже не страшила меня. Я бросился на кровать, и заснул, как убитый. На другое утро меня разбудил жалобный крик маленького тюленя. Я поспешил его накормить и с удивлением заметил, насколько он уже стал ручным. Наевшись вдоволь, он остался около меня прижимался ко мне, как будто я был его матерью.

Он даже попытался следовать за мною, когда я вышел из хижины. Птицы показались мне теперь очень скучными и глупыми.

Целую неделю провел я в хижине, занимаясь своим тюленем, который все более и более привязывался ко мне. Однажды ночью он вполз на мою постель, и с тех пор мы всегда спали вместе. В конце недели я отправился на другой берег, захватил шкуры тюленей и с большим трудом дотащил их до острова. На следующий день мне удалось снести их вниз, к хижине. Они были совершенно сухие, и я положил их на свою постель.

Благодаря птицам, саду и тюленю, дни проходили очень быстро. Приближалось время прилета альбатросов, и мои птицы начали выказывать признаки беспокойства. Боясь, чтобы они не улетели, я подрезал крылья самкам: самцы были слишком привязаны к ним, чтобы покинуть их.

Наконец, альбатросы прилетели и сели на свое обычное место. Я отправился за свежими яйцами. В это же время я стал замечать, что мои самки царапают почву под собою, как-будто бы хотят устроить себе гнезда. Через несколько дней они начали класть яйца. Я боялся, что если они выведут птенцов, то захотят улететь вместе с ними; поэтому стал отнимать у них яйца, но они тотчас же клали новые, и так продолжалось в течение двух месяцев. Дикие альбатросы давно уже улетели, а мои птицы продолжали снабжать меня свежими яйцами. Самцы в это время научились летать и в один прекрасный день улетели к морю. Я думал, что более не увижу их, но через четверть часа они вернулись, у каждого в клюве была рыба. Добычу свою они положили перед самками. Таким образом мне уже не приходилось заботиться о них, и вскоре я приучил их добывать пищу не только для себя, но и для тюленя, и даже для меня самого.

Когда самец возвращался с сырой рыбой в клюве, я немедленно отнимал ее у него, и он летел за другою. В те дни, однако, когда море было бурное, не только альбатросы не приносили мне рыбы, но и самому мне невозможно было ловить ее, так как она не шла на приманку. Я придумал устроить нечто вроде запруды в той лужице, где мы бывало, купались с Джаксоном, и с этой целью устроить стенку из камней, которая задерживала рыбу, но в то же время пропускала воду.

Благодаря этому, образовался бассейн, в, который я ежедневно спускал пойманную рыбу. Единственное затруднение заключалось в том, что доставать ее из запруды было очень трудно — она не шла на приманку. Тут совершенно неожиданно пришел мне на помощь тюлень. Я забыл сказать, что окрестил его именем Неро, вычитав в книге Естественной Истории, что одного льва звали этим именем. Питомец мой тем временем стал настолько ручным, что жалобно кричал, когда я оставлял его одного, и следовал за мной повсюду.