|
В ней он написал, что Миньон, изгоняя из женщин бесов в присутствии гражданского судьи, бальи и множества других людей, заставил мнимых одержимых объявить его, Грандье, виновником их порчи, что является ложью и клеветой на его честное имя, и потому он просит бальи с особой тщательностью отнестись к расследованию этого дела и, поместив якобы одержимых монахинь в разные помещения, допросить их по отдельности. Если же у женщин действительно найдут признаки одержимости, то пусть судья назначит достаточно известных и честных священнослужителей, которые ничего не имеют против него, Грандье, чтобы те занялись изгнанием бесов из монахинь, если в том возникнет необходимость. Кроме того, Грандье потребовал, чтобы бальи вел точный протокол всего, что будет говориться во время изгнания, дабы он как обвиняемый смог, если сочтет нужным, искать защиты у закона. Бальи познакомил Грандье со своими выводами и заметил, что в этот день изгнанием дьявола занимался Барре, специально назначенный епископом Пуатье. Бальи, будучи человеком здравомыслящим и не питавшим против Грандье никакого предубеждения, посоветовал тому обратиться к своему епископу, однако это был, к несчастью, все тот же епископ Пуатье, имевший на Грандье зуб за то, что последний заставил архиепископа Бордосского отменить его, епископа, приговор. Не скрывая, что этот священнослужитель отнюдь не питает к нему дружеских чувств, Грандье решил дождаться завтрашнего дня и посмотреть, что будет.
Наконец долгожданный день настал. Около восьми утра бальи, гражданский и уголовный судьи, королевский прокурор и превотальный судья в сопровождении письмоводителей обоих судебных ведомств явились в монастырь. Первая дверь была открыта, но вторая оказалась запертой; через несколько минут показался Миньон и провел посетителей в гостиную. Там он сообщил, что монахини готовятся к причастию, и предложил посетителям подождать в доме напротив, а он, мол, позовет их, когда все будет готово. Судейские удалились, предварительно сообщив Миньону о жалобе, написанной Грандье. Прошел час, и поскольку Миньон так их и не позвал, чиновники зашли в монастырскую часовню, где узнали, что изгнание бесов состоялось. Когда монахини стали уходить с клироса, у ограды монастыря появились Барре и Миньон и сообщили, что только что своими заклинаниями изгнали из одержимых злых духов. Затем они добавили, что трудились вдвоем с семи утра и за это время произошло множество чудес, о которых был составлен документ, однако допускать на процедуру посторонних им показалось неуместным. На это бальи ответил, что действия священников незаконны и он с коллегами склонен подозревать их во лжи и наветах, поскольку настоятельница обвинила Грандье прилюдно и теперь должна прилюдно же доказать обвинение, а сами священники проявили неслыханную дерзость, заставив достойных и высокопоставленных людей прийти и, ждать целый час. О столь разительном несоответствии между словом и делом, добавил он, будет составлен протокол — точно так же, как и в предыдущие дни. Миньон ответил, что у него с Барре была единственная цель — изгнать демонов, изгнание это увенчалось успехом, отчего святой католической вере будет великая польза, поскольку благодаря завоеванной над демонами сильной власти они велели им явить в течение следующей недели какое-нибудь великое чудо, которое осветило бы колдовство Юрбена Грандье и спасение монахинь таким ярким светом, что ни у кого не останется и тени сомнения в кознях дьявола. Обо всем происшедшем и сказанном чиновники составили протокол и учинили под ним свои подписи — все, кроме уголовного судьи, который заявил, что безоговорочно верит священнослужителям и не желает усугублять недоверие к ним, и без того, к сожалению, уже посеянное в умах мирян. В тот же день бальи по секрету сообщил Юрбену об отказе уголовного судьи подписать протокол. Одновременно Грандье узнал, что его противники привлекли на свою сторону г-на Рене Мемена, сеньера Сийи и мэра города; этот дворянин имел большое влияние благодаря своему богатству, множеству должностей и, главное, друзьям, среди которых числился даже сам кардинал-герцог, коему Мемен оказал услугу, когда тот был еще простым священником. |
