Вообще-то смутить меня не очень просто, но Марфе это удалось. Это говорит о том, что голые мужчины более уязвимы, чем нагие женщины.

    -  Не знаю… - промямлил я, не понимая, серьезно она спрашивает или, говоря современным языком - прикалывается. Из наших предыдущих разговоров у меня создалось впечатление, что она в курсе, отчего получаются дети, во всяком случае, у ее батюшки воеводы и дворовых девушек. К тому же казаки, у которых она была в плену, не очень скрывали свои сексуальные порывы, - …с мужчинами такое бывает, особенно если им нравится девушка, - на всякий случай дополнил я недосказанную фразу.

    -  Нравится девушка? - удивленно спросила она. - А кто тебе здесь может нравиться? Нас же только двое?

    Ну, что на такое можно ответить? Или признаваться в любви или… Впрочем, безо всякого «или». Все тайное у меня в тот момент было слишком явным.

    -  Ну, ты мне, например, нравишься, - осторожно ответил я, оставляя себе возможность, вводным словом, если меня неправильно поймут, пойти на попятный.

    -  Я? - совершенно искренне удивилась Марфа, так что я подумал о ее необыкновенно низкой самооценке и собрался пожалеть бедняжку. Однако она не дала жалости окрепнуть и прихлопнула меня как таракана. - Разве тебе могут девушки нравиться, ты же старик!

    -  Старик? - машинально повторил я вслед за ней, - Почему, старик?

    -  Ты же сам сказал, что тебе целых тридцать лет!

    -  А вот ты о чем! Ну, тридцать лет это еще не большая старость. Сама видишь, мне древние годы особенно не мешают.

    -  Так вот это отчего, - не слушая меня, задумчиво, сказала она, - а я-то посчитала, что это у тебя от болезни! Подумала, вдруг, ты умрешь, как я тут одна останусь!

    -  Не бойся, - без энтузиазма успокоил я несостоявшуюся наложницу турецкого султана, - от такого мужчины редко умирают, - и резко поменял тему разговор. - Похоже, наша одежда уже высохла, давай одеваться.

    -  Ты одевайся, а я пока так посижу, мне жарко, - ответила она. - Это не грех?

    -  Не знаю, - рассеяно ответил я, натягивая свои шелковые подштанники, - я в грехах не очень разбираюсь.

    -  Главный грех в постный день скоромное есть, - внесла Марфа окончательную ясность в понятие греховности.

    -  Ладно, ты здесь сиди, а я пойду, займусь делом, - сказал я, выбираясь из халупы на свежий воздух.

    День немного разгулялся, и потеплело. Пока не было дождя, следовало решить вопрос с размещением наших меньших братьев. Вторая избушка, которую облюбовал Полкан, была построена, скорее всего, как сарай или конюшня. Во всяком случае, об этом говорил слой старого конского навоза на ее земляном полу.

    Когда я вошел в сарай, пес встал и посмотрел на меня как на непрошенного гостя. Мне даже показалось, что он собирается зарычать. Однако до этого не дошло. Полкан даже небрежно махнул хвостом, что, вероятно, означало приветствие. Я уже начал привыкать к его независимости и странному поведению и не обиделся. Пока для обиды хватило моей оценки Марфой. Ну, надо же, юная красавица, нашла старика!

    -  Лежи, - сказал я собаке и отправился осматривать окрестности. Пока за суетой обустройства на это не было времени.

    Наш болотный островок оказался небольшим и неуютным. Больших деревьев здесь не росло и всю его площадь покрывал кустарник. Окружавшее нас болото было, что называется, непролазное, поросшее изумрудной ряской.