В избе было жарко и очень душно. Горячей воды мне осталось так мало, так что пришлось сбегать на родник и запастись холодной. Рана у меня на голове зарубцевалась, помогло самолечение, но держать ее в чистоте было необходимо. Я сначала размочил слипшиеся от сукровицы волосы, только после этого начал мыться. Марфа все это время расчесывала свои роскошные волосы. Когда я почти забыл думать о ней, во всяком случае, не смотрел в ее сторону, вдруг спросила:

    -  А, что, я тебе больше совсем не нравлюсь?

    -  Ну, почему же, по-своему, немного нравишься, - мелко отомстил я. - А к чему тебе это знать?

    -  Просто так, - исчерпывающе объяснила она. Помолчала и добавила: - Раньше ты был совсем другим.

    Вариантов того, в чем и как, по ее мнению, я изменился, было много. По правилам игры, следовало спросить, в чем она видит эти перемены. Узнать от нее о своих промахах и броситься разуверять и доказывать, что отношусь я к ней по-прежнему, с нескрываемым восторгом. Я пошел самым прямым путем, быстрее других ведущим в постель, промолчал, давая ей самой возможность проявить инициативу. Не дождавшись ни вопроса и ни раскаянья, она так и сделала:

    -  Раньше я видела, что тебе нравлюсь, а теперь ты стал каким-то равнодушным! - с горечью сказала она.

    Я продолжал мыться и промолчал. Девочка не учитывала, что у стариков есть одно преимущество перед молодыми - жизненный опыт. То, что ей было внове и казалось очень умным и хитрым, я проходил не один и не два раза. О такой ситуации с горечью сказано в одном стихотворении Евгения Евтушенко: «Мужчина, рассчитавший все умело, расчетом на взаимность обесчещен».

    Меня такое бесчестье не пугало. В конце концов, в любовных играх или побеждают двое или не побеждает никто. Марфа мне нравилась, нравилась, честно говоря, очень сильно, видимо оттого так и задело ее неприятие меня как объекта любовных отношений. Однако безумно влюблен я не был. Вообще, возвышенная мужская любовь, по мнению многих женщин, это состояние когда мужчины, превращаются в полных идиотов и слепыми бродят в розовом тумане. Мне такое пока не грозило. Я даже сомневался, так ли уж она осталась наивно-невинна, прожив месяц в казачьем обозе, как хочет представиться. И с вопросом о неведомого назначения «отростке», Марфа явно пересолила. Поверить, что девушка в осьмнадцать лет не знает, чем девочки отличаются от мальчиков и как что у них называется, может только совсем очарованный мужчина.

    Пока я мылся, одновременно размышляя о превратностях любви и многообразии человеческих отношений, стемнело. В нашу избушку свет попадал только через открытую дверь, и как только село солнце, мы оказались в полной темноте. Я спешил использовать остаток воды и нечаянно опрокинул один из горшков. Марфа вскрикнула и кинулась помогать его поднимать. Мы одновременно нагнулись и столкнулись руками и головами. Вернее будет сказать, столкнулись головами, а руками встретились. Это было так неожиданно, что оба невольно засмеялись.

    -  Ты не сильно ударилась? - спросил я, продолжая держать ее за руку.

    -  Нет, - продолжая смеяться, ответила она, - смешно!

    Мы выпрямились и оказались в непосредственной близости, касаясь, друг друга телами. Марфа рук у меня не отнимала и дышала не так чтобы легко и естественно. Тут я совершил не совсем логичный, с точки зрения искусства соблазнения поступок, поднес ее руку к губам и поцеловал. Девушка испуганно вздрогнула и тотчас от меня отстранилась. Я отпустил ее руки и сел на лавку.

    -  Ладно, пора спать, мне завтра рано вставать на охоту, - как ни в чем, не бывало, сказал я.