Нечаянная мысль так ему понравилась, что он разом воодушевился, заговорил быстро и убедительно:

    -  Дочку возьми! Зятем будешь! Не хочешь, так отдам, делай с ней что вздумаешь!

    -  Дашка, - приказал он, - иди сюда, моли за отца!

    От общей группы отделилась девичья фигурка в такой же, как у всех ночной рубахе и робко приблизилась. Разглядеть ее было мудрено, только что испуганные глаза и длинную, слабо заплетенную косу, переброшенную на грудь.

    Все молчали и ждали, что будет дальше. Девушка подошла, низко поклонилась и попросила неизвестно кого, запорожца или меня:

    -  Помилуйте батюшку.

    Говорила она тихо, безжизненно, как-то, даже, мне показалось, отстраненно.

    Понял это не только я, но и отец. Он разом забыл о тоне кающегося грешника и закричал:

    -  Кто так молит, дура! Моли со слезой!

    -  Помилуйте батюшку, - послушно, как приказал отец, жалостливо повторила девушка.

    Мы никак на эту вынужденную мольбу не отреагировали, а казак еще и подтвердил это словом:

    -  Не нужна мне твоя дочь. Хватит болтать, нашкодил, умей держать ответ, - сурово сказал он, отстраняясь от рук боярина. Тот затравленно взглянул, не зная, что делать дальше.

    -  Где мой человек Гривов? - наконец смог спросить я.

    -  Какой еще человек? - явно не понял, барин, глядя не на меня, а на дочь. - Дашка снимай рубашку, вдруг закричал он, - пусть гость посмотрит какая ты справная.

    Девушка удивленно посмотрела на отца, не понимая, что он от нее хочет.

    -  Снимай рубашку, дура! - истерично закричал он, дотянулся с колен до ее горла рукой, и рванул вниз ворот ее ночной рубахи. Ткань с треском разорвалась почти до пояса. Рубашка, скорее всего, была совсем ветхой. Девушка схватилась за порванные концы, инстинктивно пытаясь прикрыть грудь, но отец рванул вниз так, что она слетела с тела и Дарья оказалась совершенно голой. Ход был циничный, но почти беспроигрышный. Какой мужчина упустит такое зрелище!

    -  Смотри, какая девка! - закричал барин, толкая дочь прямо на остолбеневшего Степана.

    Тот машинально обнял Дарью за плечи, а любящий отец, воспользовавшись заминкой, бросился к дверям, за помощью, но наткнулся на мою саблю.

    -  Куда это ты спешишь? - спросил я, приставляя ему клинок к горлу. - Мы еще с тобой не договорили! Где мужик, которого вечером привели из холодной?

    -  Мужик, какой мужик, - прошептал он, пятясь, от холодной стали.

    Блеснувшая было надежда спастись, внезапно померкла. Я теснее прижал саблю к шее.

    -  В подклете, - сказал он, закидывая голову, чтобы не порезать горло о лезвие.

    -  Веди, - приказал я, - если дернешься и станешь звать на помощь, снесу голову!

    Все семейство застыло в оцепенении на своих местах. Дети жались к стенкам, а громогласная супруга откинулась на подушках и, открыв рот, бессмысленно переводила взгляд с мужа на обнаженную дочь. Пунцовая от стыда и унижения девушка сжалась и пыталась прикрыться руками.

    Мы с Кошкиным медленно пошли к дверям. Степан по идее должен был последовать за нами, но он вдруг отчебучил такое, что я едва сдержал улыбку: сбросил с себя камзол и накинул Дарье на плечи.