— Нет.

Летти похолодела и сжалась в комок. Это было страшнее, чем человек, который целился в нее. Она уже поверила в теорию тетушки Эм, захотела поверить. Теперь старые подозрения вернулись, и она почувствовала себя больной и неожиданно старой. Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на Рэнсома Тайлера.

Рэнсом ответил ей взглядом, понимая, что сейчас происходит у нее в голове, сознавая также, что ничего не сможет сказать в оправдание. Он уже сказал ей все у прозрачной, холодной воды ручья, где погиб Генри Мейсон. Или она верит ему, или не верит.

Летти опять повернулась к Мартину. Подавленным от горя голосом она сказала:

— Все-таки это вы.

Он улыбнулся весело, как человек, который пережил триумф и хочет, чтобы кто-то знал об этом.

— Нет, я не подстраивал его убийство. Я сам его убил.

От боли Летти потеряла голос. Она прошептала:

— Вы…

— Это был почти несчастный случай, почти. Я знал, что он везет золото один. А мне нужно было отвезти в Монро кое-какие документы. Так, ничего секретного и важного. Я нагнал его у ручья. Не помню, что у меня тогда было на уме. Я устал быть бедным, мне надоело наблюдать, как другие — янки, чужаки, жирные дураки вроде О'Коннора — обогащались, хватали все, что плохо лежит. Мы спустились к воде напиться. Он встал на колени, чтобы взять черпак. Это было так легко, так легко. Я не мог отказаться от соблазна.

Картина, которую он нарисовал, была такой яркой, что Летти все живо представила. Она прикрыла рот руками, потому что боялась, что ее стошнит.

— Так это все и началось, у ручья. Потому что случайно меня там увидели двое джейхокеров, бандиты по имени Лоуз и Кимбрелл. Они забрали половину золота, будь они прокляты, и пригрозили, что если не буду снабжать их нужными сведениями, они донесут на меня. Но они не знали, с кем имели дело. Ведь игра могла вестись в обои ворота. Я предложил, что буду добывать сведения, но в обмен на половину награбленного. Иначе шериф узнает их имена. Все шло прекрасно, тем более что запас панцирей саранчи и шипов не иссякал.

— Теперь иссяк. Мартин пожал плечами.

— Ну, что же. Думаю, нам всем пора прогуляться в лес.

Летти не двигалась.

— Не понимаю, чего вы этим добьетесь?

— Вы разве не слышали? Сатисфакции от вас. Вы лишили меня возможности обладать Анжеликой. Думаю, самое малое, вы должны вернуть отнятое той же монетой. Ну, а Рэнсом… — все будет выглядеть так, если бы вы его убили после того, как он вами… попользовался. Карман, полный саранчи и шипов, записка со сведениями о грузе с золотом, несомненно обнаруженная вами, окончательно все запутают. Все решат, что сведения передавал он, а я… я буду жертвой обмана, несчастным другом, попавшим в ловушку и сообщавшим ему ценные сведения, ничего об этом не зная. Конечно, чтобы это сработало, вам, дорогая Летти, придется умереть от жестокого обращения в руках этого дьявола. Какая жалость, какая трагедия!

— Вы сумасшедший!

— Я? Возможно. В такие времена люди сходят с ума, но не я.

Рэнсом пошевелился. Когда он заговорил, голос его был спокоен и тверд:

— Сумасшедший или нет, но ты просчитался.

— Просчитался? Ты, конечно, просветишь меня, в чем именно? Думаешь, меня заподозрит шериф, этот бедный, запутавшийся человек?

— Полковник У орд видел улики.

— О, но я же сотрудничал с северянами и нарочно завел много друзей среди радикальных республиканцев. Не думаю, что полковнику позволят тронуть меня хоть пальцем, пока есть какое-то сомнение в мей вине. Ну, а слишком уж скрупулезное разбирательство в среде «саквояжников» стало бы опасным прецедентом.

Самое ужасное, что это было правдой, подумала Летти. Если они ему позволят уйти, у Мартина все получится, ему все сойдет с рук.