— Похоже, она передумала выбирать тебя, — насмешливо ответил Адам.

— Слезь с моей лошади, кузнец. Сейчас же.

— Хок! — предупредил Рушка, тихо и взволнованно.

— Хок. — Именно голос Эдриен остановил его. Заставил застыть в полушаге от кузнеца. До этого момента, Хок сосредоточил свое внимание и свой гнев только на кузнеце. И он знал почему. По той же причине, из-за которой не спешил оборачиваться, когда услышал приближение лошадей. Из-за которой вместо этого его взгляд был прикован к Рушке. Он боялся смотреть на свою жену, и того, что он мог увидеть в её прекрасных глазах. Могла ли она на самом деле передумать выбирать его? Мог ли он так сильно ошибаться? Он помедлил, его рука легла на рукоятку меча, и заставил себя поднять глаза на неё. Неуверенность, которая охватила его с самого первого дня, когда он увидел свою жену возле кузницы, охватила его с удвоенной силой.

Её лицо было спокойным и лишённым каких либо эмоций.

— Он говорит правду. Я выбрала его.

Он в изумлении уставился на нее. Ни малейшего проблеска эмоций в её серебристых глазах.

— Как он заставил тебя лгать, девушка? — Хок отказывался верить её словам, цепляясь за свою веру в неё. — Чем он угрожал тебе, сердце моё?

— Ничем, — холодно сказала Эдриен. — И прекрати называть меня так! Я никогда не была твоим сердцем. Я говорила тебе это с самого начала. Я не хочу тебя. Это я все время хотела Адама.

Хок всматривался в её лицо. Холодная, сдержанная, она сидела на лошади, как королева. Величественная и недостижимая.

— А чем же, черт возьми, был тогда Устер? — прорычал он.

Она пожала плечами, приподняв вверх ладони.

— Увеселительной прогулкой? — легкомысленно ответила она.

Хок напрягся, стиснув челюсти.

— А чем была конюшня этим днем…

— Ошибкой, — спокойно перебил его Адам. — Которую она больше не повторит.

Взгляд Хока не сдвинулся ни на дюйм с лица Эдриен.

— Это была ошибка? — тихо спросил он.

Эдриен склонила голову. Сделала паузу длиной в удар сердца.

— Да.

Хок не увидел ни единого проблеска эмоций на её лице.

— В какую игру ты играешь, девушка? — выдохнул он, каждый дюйм его напряженной позы излучал опасность, заряжая воздух вокруг них.

Ночь стала вдруг душной и безмолвной. На холме ни один человек не шевелился, прикованный к ужасной сцене, разворачивающейся перед глазами.

— Никаких игр, Хок. Всё закончено между нами. Мне жаль. — Она ещё раз небрежно пожала плечами.

— Эдриен, хватит шутить… — зарычал он.

— Это не шутка, — оборвала она его с внезапной яростью. — Смеяться здесь можно только над тобой! Ты же не думал на самом деле, что я могла остаться здесь? Да брось ты! — Она махнула рукой на великолепие свадебного праздника. — Я из двадцатого века, ты, глупец. Я привыкла к роскоши. Тем штучкам, которыми балуют. Кофе. Горячий душ, лимузины, весь тот шум и блеск. Это было отличноё развлечение — вполне миленькое приключенье с одним из самых обворожительных мужчин…. — Она улыбнулась Адаму, и Хоку понадобилась каждая унция его воли, чтобы не броситься на кузнеца и не вытряхнуть жизнь из этого высокомерного тела.

Вместо этого, он стоял как мраморное изваяние, с руками, прижатыми к бокам.

— Ты была девственницей…

— И что? Ты научил меня удовольствию. Но кузнец дал мне больше. Это так просто. — Эдриен вертела в руках поводья своей лошади.