— Не прерывай меня снова, Эдриен. — Его голос был спокойным, слишком спокойным и тщательно взвешенным.

— Разве ты не можешь поехать со мной — хотя бы раз?

— Эдриен!

Эдриен застыла, чувствуя, что ведет себя глупо и неправильно, даже не смотря на то, что она знала, что она поступает разумно. Иногда она чувствовала, что он как будто не желает видеть ее рядом с собой, но в этом не было смысла — он собирался жениться на ней. Он готовил ее к тому, чтобы стать его женой.

Но все равно, у нее были сомнения…

Вернувшись из недавнего путешествия в Рио, она услышала от своих старых друзей в «Блайнд Лемон», что Эберхард не так уж много времени проводил в своем офисе — но его видели в его роскошном Порше с такой же роскошной брюнеткой. Приступ ревности пронзил ее.

— Кроме того, я слышала, что ты не работаешь слишком усердно, когда я уезжаю, — пробормотала она.

Тогда борьба началась всерьез, напряжение возрастало до тех пор, пока Эберхард не сделал то, что удивило и ужаснуло Эдриен настолько, что она вслепую выбежала в душную новоорлеанскую ночь.

Он ударил ее. И, воспользовавшись ее ошеломленной пассивностью, — не один раз.

Рыдая, она запрыгнула в Мерседес, который Эберхард нанял для нее. Она надавила на акселератор и машина рванулась вперед. Она ехала вслепую, на автопилоте, окрашенные тушью слезы оставляли следы на кремовом шелковом костюме, который Эберхард выбрал, чтобы она надела его этим вечером.

Когда полиция вытащили ее из машины, утверждая что она ехала со скоростью более ста миль в час, она знала, что они лгут. Они были друзьями Эберхарда. Возможно, он позвонил им в тот момент, когда она покинула его дом; он знал, какой дорогой она всегда ездит домой.

Эдриен стояла рядом со своей машиной вместе с полицейскими, ее лицо было опухшим и в синяках, ее губа кровоточила, она всхлипывала и извинялась голосом, в котором слышались истерические нотки.

Только гораздо позже ей пришло в голову, что ни один из полицейских даже не спросил, что случилось с ее лицом. Они допрашивали несомненно избитую женщину, не показывая даже унции заинтересованности в том, что случилось.

Когда они надели на нее наручники, отвезли ее в участок и позвонили Эберхарду, она вовсе не удивилась, когда, повесив трубку, они печально посмотрели на нее и отправили ее в камеру.

Три дня провела она в этом адском месте, вот так Эберхард смог настоять на своей точке зрения.

Именно этой ночью она поняла, как он опасен на самом деле.

Эдриен обняла себя руками в прохладе башни, отчаянно пытаясь изгнать образы красивого мужчины по имени Эберхард Дэрроу Гарретт и глупой молодой женщины, которая вела одинокую, защищенную жизнь в сиротском приюте. Она была такой легкой добычей. Ты видел маленькую сироту Эдри-Анни? Маленькая дурочка Эберхарда. Где она слышала эти издевательские слова? На яхте Руперта, когда они думали, что она ушла вниз, чтобы принести еще напитков. Она яростно задрожала. Я никогда не буду больше игрушкой мужчины!

— Никогда, — громко поклялась она. Эдриен потрясла головой, чтобы остановить болезненный поток воспоминаний.

Дверь отворилась, впуская внутрь широкую полосу яркого солнечного света. Затем она снова закрылась и воцарилась абсолютная темнота.

Эдриен застыла, собралась и заставила свое сердце биться медленнее. Она это уже испытала. Прятаться, ждать, быть слишком напуганной чтобы вздохнуть, из опасения выдать охотящемуся за ней ее точное местоположение. Сколько она убегала и пряталась! Но нигде не было убежища. До тех пор, пока она наконец на нашла его на темных улицах Сиэтла, пройдя через вечность мрачного ада, по каждой проселочной дороге между Новым Орлеаном и пристанищем на северо-восточном тихоокеанском побережье.

Горькие воспоминания грозили захлестнуть ее, когда хриплый напев нарушил тишину.