– Как ее дела?

– Она под присмотром врачей. У нее тяжелейший шок.

– Ничего удивительного. А они…

– Ну что они… упаковали ее вещи, полицейский хирург поехал в больницу, чтобы сделать все необходимое.

«Все необходимое» включало, среди прочих процедур, получение соскобов из‑под ногтей и смывов с рук. Бэнкс и Блэкстоун старательно пытались обойти тему, о которой вообще предпочли бы забыть: Джанет Тейлор, констебль‑стажер, считалась отнюдь не героем, а подозреваемой в превышении пределов необходимой обороны. И это мучило их обоих.

– Как думаешь, что здесь произошло, Кен? – спросил Бэнкс. – У тебя богатый опыт.

– Похоже, они застали Пэйна врасплох, загнали в угол. Он бросился на них и, изловчившись, ударил констебля Морриси ножом. – Он показал на лежащее на полу у стены окровавленное мачете. – Ты можешь убедиться, что он нанес Морриси два или три удара. У констебля Тейлор, должно быть, оказалось достаточно времени, чтобы выхватить дубинку и применить ее против Пэйна. Она поступила правильно, Алан. Наверняка этот невменяемый бросился на нее. Она должна была защищаться. Это явная самооборона.

– Не нам с тобой это решать, – вздохнул Бэнкс. – А какие раны у Пэйна?

– Перелом основания черепа. Множественные ушибы и переломы.

– Какая досада! Вот бы ему помереть: экономия средств, которые придется затратить на судебный процесс, и приятные воспоминания об ушедшем в мир иной маньяке. А как его жена?

– Похоже, на лестнице он ударил ее вазой и она скатилась вниз по ступенькам. Возможно, легкое сотрясение мозга, кровоподтеки на теле. Серьезных травм вроде бы и нет. Ей повезло, что ваза не хрустальная, а то бы голова у нее была в том же состоянии, что и у супруга. Она в больнице под нашим наблюдением и скоро оправится. Констебль Ходжкинс на посту в палате.

Бэнкс снова обвел глазами помещение подвала с мерцающими свечками, зеркалами и похабными рисунками. На матраце рядом с телом блеснули осколки стекла, и, увидев в одном из них свое отражение, он понял, что это куски разбитого зеркала. Ну вот, семь несчастливых лет ему обеспечены. Да и композиция Хендрикса «Комната, полная зеркал» никогда уже не зазвучит для него как прежде.

Врач наконец‑то поднял голову от тела, которое осматривал, и, встав с колен, подошел к детективам.

– Доктор Иэн Макензи, патологоанатом министерства внутренних дел, – представился он, протягивая Бэнксу руку. Тот пожал ее.

Доктор Макензи был немолод, но крепко сбит; густая седая шевелюра расчесана на пробор, нос мясистый, а между передними верхними зубами – небольшая щелка. Встретить такого человека к удаче, вспомнил Бэнкс слова матери. Может быть, это нейтрализует невезение, предсказанное разбитым зеркалом.

– Что скажете? – спросил Бэнкс.

– Я обнаружил точечные кровоизлияния, кровоподтеки в горле и цианоз – все это свидетельствует о смерти, наступившей в результате удушения, вызванного, по всей вероятности, перетяжкой дыхательных путей тем самым желтым шнуром, обмотанным вокруг ее горла, но до вскрытия я не могу ручаться за точность своих наблюдений.

– А как насчет сексуального насилия?

– В вагинальных и анальных выделениях, судя по всему, присутствует сперма. Да вы и сами можете это заметить. Но, как я уже предупредил, более точные данные вы получите позднее.

– Время смерти?

– Она умерла не так давно. Гипостаз практически не заметен, окоченение еще не началось, да она еще практически теплая.

– Не так давно, а точнее?

– Думаю, часа два‑три назад.

Бэнкс взглянул на часы. Значит, сразу после трех, незадолго до того, как семейный скандал привлек внимание женщины, живущей на другой стороне улицы, которая позвонила в полицию.