Василий, взглянув на Рублева, все понял без слов и тоже тяжело вздохнул.

Уже на кухне, за горячими бутербродами, которые на скорую руку приготовил Рублев, Титовец поинтересовался:

— А ты как, служишь где или на пенсии?

— Считай, на пенсии, — кивнул Рублев и, чуть улыбнувшись, сделал несколько глотков горячего кофе.

— Не верю, — покачал головой Василий.

— И правильно делаешь, — улыбнулся Рублев.

— Я знаю, здесь, в Москве, с нашим военным опытом можно заколачивать неплохие бабки, только нужно знать где, — как-то вдруг воодушевившись, сказал Титовец.

Но Рублев только покачал головой и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил:

— А ты в Москву зачем? Ведешь себя как-то странно. Просишь встретить, а приезжаешь на час раньше. И налегке. Я-то, грешен, думал, что ты мне шкуру медвежью, рога привезешь, как обещал.

— Привезу. И шкуру, и рога, если появилась та, которая может их тебе наставить, — попытался пошутить Титовец.

Но Рублев сухо его оборвал:

— Это мне точно не грозит.

Эта тема была для Бориса Рублева табу. Он был из тех мужчин, которые не любят болтать попусту, хвастаться легкими амурными победами. О том, что творилось у него в душе, что волновало его сердце, знал, а точнее, догадывался лишь он сам.

Титовец это уловил и смущенно потупился.

— Ну, так в Москву ты зачем? — повторил свой вопрос Рублев.

— Дело здесь у меня, — пробормотал Титовец, болезненно морщась.

— Опасное? — спросил Рублев, сверля взглядом Василия.

— Не знаю еще, — пожал плечами тот. — Мне с человеком одним встретиться нужно.

— Из наших?

— Нет, — покачал головой Василий.

— У тебя на когда встреча назначена? — поинтересовался Рублев.

— Ну, пока что время терпит, — уклончиво сказал Василий, давая понять, что об этом он с Рублевым говорить не хочет.

— Ладно, — кивнул Рублев. — Я спросил, чтобы прикинуть, чем заняться. Может, выспаться хочешь или душ принять, отдохнуть?

— Нет, — отказался Титовец, — на это у меня точно времени нет.

Договорить они не успели: кто-то настойчиво позвонил в дверь. Рублев, еще не посмотрев в глазок, уже догадался, кто это мог быть.

На лестничной площадке стояла Серафима Карловна, только уже не в халате, а в элегантном красном костюме и черной шляпке.

— У нас еще одно убийство! — сказала она не то с горечью, не то с воодушевлением и добавила: — Вы нам очень, очень нужны! И товарища вашего тоже позовите! Будете понятыми!

— Давайте вы с ним будете понятыми, — предложил Рублев. — А я лучше останусь в стороне.

— Хорошо, но я вас жду. Пойдем… — сказала Серафима Карловна, чуть закатывая глаза.

— Куда? — спросил Рублев. — В подвал?

— Нет, — покачала головой Серафима Карловна. — К Марусе! Я знала, я чувствовала, что добром это не кончится! — выпалила она.

Титовец вышел в прихожую, очевидно догадавшись, что им от этой женщины так просто не отделаться.

— Я так и знала! Я так и чувствовала! — продолжала вещать Серафима Карловна, пока они друг за другом спускались по лестнице. — Бедные, бедные Санек и Маруся! Они так любили друг друга. Многие не верили, а ведь у них и правда было настоящее душевное родство! И разница в возрасте здесь совершенно ни при чем!

— Так кого убили? — попытался узнать Титовец.