Но мне не до веселья: подозреваю, что отмороженный брат прикидывается потерявшим сознание, чтобы заставить меня приблизиться, и ответит со всей своей неординарной жестокостью. Надо отметить, до этого момента он не избивал меня путём прямого рукоприкладства, только косвенно, в виде неудачно запущенного мяча, чашки, вилки, ложки, тряпки для вытирания школьной доски или пола, что тоже подходяще. Но сегодня, я знаю, особенный день. Сегодня он попытается меня убить, прикончить, как того кривого котёнка, которого они с Роном хоронили в саду. Ублюдки.

Когда мои глаза замечают лужу крови на тёмном дубовом полу, кровожадная в своей мести амазонка резко превращается в перепуганного до чёртиков ребёнка.

Первое, что я делаю — это бросаюсь к брату и начинаю истошно орать его имя, но Дамиен не отвечает. Я тормошу его плечо и, кажется, даже выдаю словесное позволение меня ударить, но он не двигается и никак не проявляет заинтересованности. И только тогда, наконец, мои мозги рисуют зловещее 911. Я звоню им, говорю, что брат упал с лестницы и не дышит (хотя не проверяла), что на полу много его крови, и что меня сильно тошнит и вот-вот вырвет. И это происходит почти сразу же.

Следующее, что я делаю — это звонок отчиму:

— Дэвид… кажется, я убила твоего сына…

Глава 1. Аэропорт

Шесть лет спустя.

Ben Howard — Time Is Dancing

Michael Kiwanuka — Cold Little Heart

Под моими ногами чёрный резиновый пол шлюза, соединяющего трансокеанический авиалайнер с современным аэропортом Ванкувера.

Сквозь стыки конструкции прорывается прохладный воздух, и мне даже кажется, я могу уловить в нём запах хвои, морскую соль, свежесть заснеженных горных вершин, окружающих мегаполис.

В незнакомом аэропорту сразу теряюсь, но пока меня несёт поток людей, ставших за долгие часы перелёта уже не чужими, я говорю себе, что всё идёт по плану, я не потеряюсь, не забреду «не туда», и уж точно не улечу в неизвестном направлении.

Лабиринты коридоров, досмотр документов и каменные лица офицеров вынимают из пыльных закромов памяти кадры фильма «Терминал», резвое воображение тут же рисует картины моей жизни в этом бесконечном здании, и я улыбаюсь собственной глупости.

В огромном стеклянном зале, открывающем панораму на взлётное поле и тёмные воды залива, меня останавливает внезапный шок от увиденного: лилово-розовое предзакатное небо, бесконечная водная гладь — невероятное, потрясающее, сказочно красивое зрелище!

Я не впервые в этом городе: когда-то, много лет назад, мне даже довелось в нём жить, но память не сохранила ни лиц, ни городских красот: это место прочно ассоциируется в сознании с ненавистью. Такой жгучей, что иногда мне самой становится страшно от её силы и упорства.

Дамиен…

Сын нового мужа моей матери. Мой ровесник, оторвыш, почти всю жизнь росший без матери, агрессивный психопат и полный придурок. Те дни, что я провела в ЕГО доме, ибо это был именно ЕГО дом, стали моим кошмаром наяву, забыть который я не смогу до самой старости.

Канадский офицер внимательно рассматривает моё лицо, и я считаю своим долгом скривить физиономию в припадочной улыбке.

Темнокожий серьёзный блюститель иммиграционного порядка поднимает брови и обречённо вздыхает: на фото у меня волосы зелёного цвета, а в реальности — каштановые.

А что делать? Разве я виновата, что паспортным процедурам пришлось попасть на эпоху экспериментов? Я и оранжевой была, и синей, и розовой. А бритой мне понравилось быть больше всего.

Сейчас я — как все, и это — дань не то, чтобы обществу, а, скорее, матери, которую я не уважаю, местами презираю, но всё равно бесконечно люблю.

Мой зеленоволосый паспорт получает грубый штамп и невнятную фразу:

— Добро пожаловать в Канаду!

У карусели с чемоданами долго жду свой предмет багажа и уже начинаю беспокоиться, как вдруг слышу диалог своих бывших попутчиков:

— О! Да мы прибыли на 40 минут раньше!

— Серьёзно?

— Ну конечно! Смотри, по расписанию в 19:30, а сейчас только 18:50…

— Может быть время неверное?

Ищу глазами часы с местным временем: действительно, 18:50.