Сондра вглядывалась в его лицо и начинала кое-что понимать: он, почти чужой человек, сумел в нескольких словах выразить то, что ускользнуло от нее самой.

«Операция выбила меня из колеи. Конечно!» Эта смутная тревога вовсе не имела ничего общего ни с любовью, ни с Риком Парсонсом, ни с опасениями насчет связей и обязательств. Причины беспокойства коренились глубже. Это было нечто вроде врожденного, первобытного страха — изумление, которое до сих пор дремало внутри Сондры Мэллоун, глубокое течение в ее душе, о котором она раньше лишь смутно догадывалась, но сейчас, высвобожденное Риком Парсоном, оно захватило ее. Сондра вдруг впервые поняла, что все это означает.

— Со мной такое тоже случалось, — тихо сказал Рик. — Но тогда я еще не учился в медицинском колледже, а ходил в среднюю школу, и мой папа, хирург, однажды пригласил меня посмотреть, как он делает операцию. Это была простая операция на желчном пузыре, но она глубоко поразила меня. Операция все… осветила, если так можно выразиться.

Сондра почувствовала, что какая-то странная легкость переполняет ее, головная боль исчезла; ей безумно хотелось крикнуть: «Да! Да!» Но она лишь скрестила руки на груди и подалась вперед.

— Знаете, — серьезно заговорила она, — мне до сих пор казалось, что я самая преданная студентка-медичка на всем земном шаре. Я серьезно думала, что слышала Зов. И в каком-то смысле это так. Но совсем не так, как сейчас. — Она опустила руки и развела ими. — Вы правы, это выбило меня из колеи.

— Когда впервые оказываешься в операционной, обычно происходят две вещи. Либо ты полностью отключаешься — а это происходит часто, — либо прямо тут же загораешься и отдаешься своему делу. Вот почему я пригласил вас посмотреть. Ничто так не обращает в нашу веру, как увиденное собственными глазами.

Сондра крепко сжала кулачки. Рик сказал правду, чистую правду. Именно это и произошло: первый визит в операционную разбудил Сондру, она словно постигла смысл жизни и смерти. Из головы не шел Томми — малыш, казалось бы, обреченный на смерть, и… вернувшийся к жизни. Вот для чего сегодня утром понадобилась эта зелено-хромовая суматоха, беготня, крики и даже ругательства, — все это делалось ради одной-единственной цели: спасти человека. Для его родных, как для многих тысяч, до них переживших нечто подобное, больница стала форпостом надежды, надежды на спасение жизни их маленького Томми.

— Там ты действительно все понимаешь, — продолжал Рик, читая ее мысли. — В операционной. Конечно, и в отделении неотложной помощи немало драматичного, но именно операционная существует для того, чтобы вернуть жизнь. Операционная для меня — это то место, где спасают жизнь. Больные, искалеченные, даже обезображенные тела мы приводим в порядок и отпускаем в долгую жизнь целыми и невредимыми. Сондра, это — высший пилотаж! Вот к чему вы должны стремиться.

Сондра отрицательно покачала головой. Возможно, Рик верно определил чувство, которое преследовало ее с момента, как она вышла из операционной: да, было страшно видеть, как жизнь человека висела на волоске, но он ошибся, считая, что хирургия — ее будущее. Сегодняшнее испытание в операционной не вдохновило Сондру стать хирургом; работа скальпелем и иглой сама по себе ее не интересовала. Однако сегодняшний день укрепил ее мечту отправиться в мир и использовать свои навыки там, где в них больше всего нуждались. Томми повезло, он попал в больницу Св. Екатерины в руки доктора Парсонса. А как же все другие, миллионы страдающих, которым недоступны современные медицинские центры и услуги опытных врачей? А как же люди, подобные ее настоящим родителям, — бедняки, отчаявшиеся, потерявшие надежду на исцеление? Где их форпост надежды?

Возможно, Сондра много лет назад услышала Зов, но это был не тот Трубный глас, который разбудил ее сегодня и наполнил таким сильным чувством, какого она не испытывала, по крайней мере, с двенадцати лет, когда узнала правду о себе.