— Хорошо, твоя взяла. Я пойду.

Рут надела лучший наряд — шерстяные темно-синие брюки, которые начинали сужаться от бедер, и белую блузку с кружевными рюшами на шее и запястьях: если Стив Шонфельд окажется на вечеринке, она продемонстрирует, что размолвка между ними для нее ничего не значит. Мики выбрала платье цвета чайного листа и большой свитер цвета овсяной муки. Сондра надела простое цельнокроенное платье из джерси светло-желтого цвета и вплела в черные волосы желтую ленту в тон ему. Выглядела она потрясающе.

Подруги решили, что легче будет пешком одолеть расстояние до Энсинитас-Холла, и вскоре влились в поток студентов, словно мотыльки, летевшие на яркие огни и громкую музыку.

Все трое никогда не видели в этом зале такого столпотворения. В огромном камине, сложенном из камня, горел огонь; в кованых стенных канделябрах мерцали свечи, а столы ломились от еды и напитков. Казалось, здесь собрались все без исключения и все говорили одновременно, а на заднем фоне звучали размеренные ритмы нового мюзикла. Здесь были студенты-медики в костюмах и галстуках с подругами в мини-юбках и колготках, профессора в тройках с женами в мехах; в воздухе стоял странный запах, не совсем похожий на рождественский ладан; стереодинамики засверкали, когда грянул «Век Водолея»; в общем шуме иногда можно было расслышать отдельные слова: «пересадка сердца», «сахароза», «Онассис», «Вьетнам».

Подавив желание сразу вернуться домой, Рут сказала:

— Думаю, надо глотнуть пива.

Она решила протиснуться сквозь толпу, оставшаяся позади Мики искала туалет, а Сондра высматривала Рика Парсонса.

На пути к столу, где раздавали пиво и вино, Рут столкнулась с Адриенной, которая держала в руках два пива и оглядывалась.

— Моего мужа не видела? — спросила она Рут. — Он сегодня дежурит. Надеюсь, его не вызвали, оставив меня в подобной ситуации! — Она натянуто рассмеялась.

— Он уже что-нибудь узнал о своей стажировке? — спросила Рут.

— Нет, но его направят либо в больницу Святой Екатерины, либо в Калифорнийский университет в Лос-Анджелес. Мы в этом не сомневаемся.

— Но если его направят в Лос-Анджелес, где ты будешь жить? В смысле не слишком ли ему далеко ездить туда на машине?

— О! Разве ты не знаешь? Я беременна! Да, без шуток. Хочешь знать, что мне светит? Из-за незнания материала о диафрагме я оказалась среди восьми процентов неудачников. Но мы по-настоящему рады. Я имею в виду с нашим первенцем.

— Как же ты справишься с учебой и всем этим?

— Ну возьму академический отпуск. Ребенок родится летом, нам некому его оставить, поэтому следующий год я пропущу. Когда у Джима начнется ординатура, у нас появится немного денег и мы сможем нанять няню. Джим тоже сможет посвятить ребенку немного времени. Вот тогда я и вернусь в Кастильо.

Рут пристально смотрела на нее.

— Декан Хоскинс уже одобрил мое решение. Я вернусь и закончу учебу. Видишь ли, просто карьера Джима сейчас важнее. Если он в этом году отложит ординатуру, чтобы сидеть дома с ребенком, пока я учусь в Кастильо, такая хорошая возможность может больше не представиться. Так что мы решили: пусть он закончит ординатуру, устроится, и тогда я вернусь сюда. Понимаешь?

— Да, я понимаю. Удачи, Адриенна! Нам тебя будет не хватать.

Рут снова начала протискиваться к столу и невольно подумала: «Теперь мы останемся здесь втроем…»

Рут не ожидала такого поворота. Она надеялась провести вечер, не встречаясь со Стивом. Но он был тут как тут, обернулся, держа в руках два фужера с белым вином.

— Привет, Рут, — поздоровался он, чуть краснея.

— Привет, Стив, — тихо откликнулась она.