(даже без проявления хотя бы вежливого интереса к предложенному) так же характеризовал нас, как эти предложения – их.

– А еще позже, когда было совсем поздно, – добавила Ксена, – мы поняли, что наши чувства, наши эмоциональные реакции куда полнее вырисовывали нас перед Амебами, чем фактическая информация и внешний облик. Они были тестами, такие предложения, лакмусовыми бумажками. «Вы прилетели устанавливать Контакт? Что ж, давайте». У них был свой взгляд на Контакт.

10. ПУТИ ЖИЗНИ

– Чтоб стало понятнее, почему у них такие взгляды, – вступил Дан, – надо сообщить все, что мы узнали о них, об их жизни. Мы узнали это понемногу, в разные заплывы‑встречи, часть я, другое Ксена, но покажем все по возможности слитно… Больше Амебы не набивались к нам с нескромными предложениями, но общались охотно. Узнавать и сообщать – почти единственная доступная им радость.

«А как?..» – мысленно начал спрашивать я на двадцатиметровой глубине в пятую ночь нашего пребывания на планете, «…развивалась жизнь здесь?» – по обыкновению закончил мой вопрос! приятный, радующий глаз своей расцветкой собеседник. «Да».

«Почти как и на Земле, только естественней, плавней, без катастрофических случайностей. Собственно, сначала и на вашей планете все шло нормально: моллюски в теплых морях, на суше голосеменные растения, покрытосеменные… потом распространилась в болотах и у илистых берегов морей предвысшая форма жизни – земноводные. Они породили и высших активно деятельных существ – тех, кого вы называете рептилиями, пресмыкающимися. Ах, как субъективно, несправедливо, обидно вы их назвали: пресмыкающиеся!.. Себя так небось приматами. Обижаетесь, когда ваш класс вместо „млекопитающих“ поименуют „млекопитающимися“, – а сами… „Пресмыкающиеся“! Они были первыми двуногими – как на вашей планете, так и у нас – и со свободными передними конечностями. Они достигали самых крупных для наземных животных размеров, пятнадцать – двадцать метров, наибольшего веса и силы. Они – птерозавры у вас – летали; вы, приматы, и посейчас это можете только с помощью искусственных приспособлений. Верно, – продолжало ВП, – ныне, в изменившихся условиях они там у вас измельчали, приникли к земле, прячутся в норы и воду.

Но неизвестно, какими станете вы, когда природа изменится неблагоприятно для вас (а первый звонок уже был – в Потеплении!) и благоприятно для них. Тогда они снова возглавят марш жизни на Земле, как возглавляли его десятки миллионов лет. Десятки миллионов лет – что против них считанные тысячелетия вашего господства в природе! Тысячелетия – часы в жизни планеты… Так что не спешите раздавать названия, самонадеянные теплокровные однодневки: еще неизвестно, кто через сотню – другую веков перед кем будет пресмыкаться!»

Очень уж уязвило Амеб наше название родственного их предкам класса, ВП даже утратило на минуту бесстрастно‑назидательный тон. «Расхождение путей эволюции у вас и у нас, – продолжило оно, – началось с эры, которую вы называете мезозоем. Что‑то тогда стряслось с вашей планетой. Что – понять трудно, ваши сведения об этой эпохе крайне скудны. В атмосфере и на суше произошли резкие, губительные для крупных звероящеров изменения: исчезло обилие влаги, болот, углекислоты в воздухе, похолодало. Произошло и более четкое разделение стихий: тверди, вод, газовой оболочки. Жизни же наиболее благоприятствует их умеренное смешение, недаром она наиболее обильна в прибрежных зонах, у линий стыка воды, суши и воздуха.