Очевидно, он действительно считал свою подругу телепатом. И возможно, даже побаивался ее. Кикаху это не волновало. Он воспринимал ее экспресс‑анализ как обычный маневр ревнивой женщины. А она явно хотела отвадить Баума от Ананы.

На данный момент Кикаха поставил перед собой две задачи – как можно быстрее добраться до Лос‑Анджелеса и ускользнуть от наемников Орка. С автобусом им, конечно, повезло, размышлял Кикаха. Но задерживаться в этой компании не стоит. Как только они доберутся до подходящего места на окраине города, он пошлет подальше и «короля гномов», и его «тухлые яйца».

Кикаха решил осмотреть остальную часть автобуса. Когда он двинулся по проходу, трое пожилых мужчин, игравших в карты, подняли головы, но ничего не сказали. Он почувствовал легкое отвращение к их залысинам и седым волосам, расплывшимся и обрюзгшим лицам, к их морщинам, покрасневшим глазам, двойным подбородкам и большим животам. За двадцать четыре года, прожитых во вселенной Ядавина, он видел только пятерых пожилых человек. Люди там доживали до тысячелетнего возраста – если, конечно, им удавалось избежать несчастных случаев и насильственной смерти. Они не старели вплоть до последней сотни лет, но лишь немногие познавали бренность своих тел. И поэтому старость в мире Ядавина считалась исключительно редким явлением. Однако легкая неприязнь Кикахи не шла ни в какое сравнение с отвращением, которое испытывала к старикам Анана. Она выросла в мире, где не было физически старых людей. И хотя ее возраст достигал десяти тысяч лет и она успела побывать во многих вселенных, земляне казались ей самой безобразной расой в галактике. Властители придерживались строгих эстетических норм. Они удаляли из своих владений все, что казалось им некрасивым и мерзким.

Зато остальные получали дар нескончаемой юности.

Баум встал и пошел за Кикахой.

– Что‑нибудь ищешь, друг?

– Я очень любопытен, – ответил Кикаха. – Тут есть какой‑нибудь выход, кроме передней двери?

– Аварийный выход в женской костюмерной. А зачем он тебе понадобился?

– Просто мне нравится знать такие вещи.

Кикаха не понимал, почему других людей удивляла его осмотрительность.

Ему хотелось разведать пути отхода – что же в этом такого?

Он заглянул в туалет и две костюмерные, а затем исследовал аварийный выход, чтобы в случае необходимости открыть его без лишних проблем.

Баум шел за ним следом.

– Нахальства тебе не занимать, приятель, – сказал он. – Ты знаешь, что любопытство погубило кошку?

– Но оно оставило живым кота, – ответил Кикаха.

Баум придвинулся ближе и понизил голос:

– Слушай, ты действительно зависаешь на этой телке?

Фраза была новой для Кикахи, но он понял ее смысл.

– Да. А что?

– Ты разбил мое сердце, старик. Я приторчал от нее, понимаешь? Только без обид, приятель, – добавил он, когда Кикаха сузил глаза. – Му‑Му тоже куколка что надо, но она немного странная. Ты и сам, наверное, заметил. Она говорит, что вы чудики и что от вас надо держаться подальше. Но вы мне нравитесь. И знаешь, если тебе нужны деньжата, скажем, тысяча или две, мы можем запросто договориться. Ты отдаешь мне свою красотку или, образно говоря, уступаешь ее на какое‑то время, а сам отваливаешь в сторонку пересчитать шальные деньги… В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Кикаха усмехнулся.

– Две тысячи? – спросил он. – Наверное, ты ее очень сильно хочешь!

– Я понимаю, приятель, две тысячи на дереве не растут, но за такую бабцу не жаль и последней рубашки…

– Наверное, ты неплохо зарабатываешь, если бросаешься такими деньгами.