— Колдунья! — прошептала Гретель. — И что вы собираетесь с нами сделать?

— Я хочу предоставить вам выбор, прежде я никогда никому не предоставляла выбора, — прошептала колдунья. — У тебя есть кое-какая сила, Гретель. Тебе снятся вещие сны, и они настолько сильные, что мое искусство не может поймать тебя в этих снах. Семя колдовства лежит в твоем сердце, и я хочу присмотреться и вырастить его. Ты будешь моей ученицей и познаешь тайны силы, тайны ночи и луны, тайны сумерек и рассвета. Магию, Гретель, магию! Силу, свободу и власть над животными и людьми! Или можешь пойти другим путем, — продолжала колдунья, придвинувшись совсем близко, Гретель едва не задохнулась от запаха сигарет и виски. — Путь, который заканчивается смертью, Гретель. Путь, на котором из тебя вынут сердце и легкие, печенку и почки. Ты же знаешь, как требуются человеческие органы для трансплантации, особенно для больных детей очень богатых родителей! Странно, но эти богатые родители никогда не спрашивают меня, откуда я беру органы!

— А Гензель? — прошептала Гретель, не думая ни об опасности, которая грозит ей самой, ни о семени колдовства в сердце, которое молит, чтобы она стала колдуньей. — Что же будет с Гензелем?

— Ах, Гензель, — вскричала колдунья. Она щелкнула пальцами, и Гензель пошел к ней, как зомби, пальцы его все еще дергались, будто он продолжал держать в руках джойстик.

— Насчет Гензеля у меня есть особый план, — промурлыкала колдунья. — Насчет Гензеля с его прекрасными-распрекрасными голубыми глазами…

Она откинула голову Гензеля назад, так что глаза его, поймав луч света, замерцали голубизной. Тут колдунья сняла очки, и Гретель увидела, что ее собственные глаза сморщены, как изюм, и покрыты толстыми белыми линиями, будто паутиной.

— Глаза Ганзеля отправятся к особенно важной персоне, — прошептала колдунья. — А что с ним станет? Это зависит от Гретель. Если она будет хорошей ученицей, мальчик будет жить. Лучше быть слепым, чем мертвым, как ты думаешь? — С этими словами она хлопнула в ладоши и схватила Гретель, не дав ей двинуться к двери. — Нет, ты, Гретель, не сможешь уйти без моего разрешения, — сказала колдунья. — Ах, снова видеть! Ясно и чисто! Смотреть на мир голубыми и яркими глазами. Лазарус!

Мягко ступая, к рукам колдуньи подошел зверь. Это был огромный кот. Он дотягивался почти до талии колдуньи, полоски голой кожи бежали между пятнами меха разных цветов. Даже уши были разноцветными, а хвост, казалось, сделан из семи самых разных сортов меха. Гретель затошнило, когда она догадалась, что это лоскутное одеяло сшито из многих котов, и оживила его магия колдуньи.

Потом Гретель заметила: куда бы колдунья ни поворачивала голову, кот делал то же самое. Если колдунья смотрела вверх, кот смотрел вверх. Если она поворачивала голову налево, то и кот поворачивал голову налево. Колдунья видела мир глазами кота.

Женщина подтолкнула Гретель вперед и свистнула Гензелю, чтобы он следовал за ними. Они двинулись в глубь магазина, и кот все время шел рядом с хозяйкой. Затем они долго спускались по винтовой лестнице. Внизу колдунья ключом из отполированной кости отперла дверь.

За дверью оказалась огромная пещера, плохо освещенная семью закопченными фонарями. Вдоль одной стены стояли пустые клетки, в каждой из которых мог разместиться ребенок.

А еще там была огромная холодильная комната, из щели над дверью свисали толстые сосульки — холодильная комната занимала всю противоположную стену пещеры. Рядом с холодильником лежала мраморная плита, которая служила столом, позади этого стола с крюков, вбитых во влажные стены пещеры, свисала дюжина ножей и страшных стальных инструментов.