Танака замкнулся. Конечно, он мог бы что-то возразить, но тогда пришлось бы говорить о планах завоеваний аж до самого Урала, чего он благоразумно делать не стал. Некоторое время мы шли молча, но потом, от скуки, то он, то я возобновляли разговор, который я постепенно сдвигал с темы «Как мы будем воевать?» на «Как хорошо было бы дружить». Начали, как водится, с признания исключительных боевых качеств русских и японских солдат, которых я всячески хвалил за доблесть, бесстрашие и верность своему долгу. Потом, через оружие и национальные боевые искусства, познаниями в коих я немало удивил собеседника, перешли на культуру и пришли к выводу, что у наших народов очень много общего. Я исправно поддакивал японцу, когда он критиковал Толстого за непротивление злу насилием, признался, что видел сакуру в цвету, но в Подмосковье. Конечно, умолчав о том, что было это полсотни, а то и больше, лет вперед. По мере нашего путешествия, перестал ему «тыкать» и даже перешел на обращение «уважаемый Танака», стремясь всячески произвести благоприятное впечатление. Разумеется, пользовался я тем, что сама обстановка сближала меня и японца вовсе не ради того, чтобы поразглагольствовать. По моему разумению, к разведчику, принесшему вести, что «Ямато» ни для кого давно уже не секрет, должны были прислушаться самым внимательным образом. Хоть какая-то попытка исключить угрозу нашим границам с восточного направления. Конечно, если он выкарабкается. А для этого надо было добраться до наших.

За остаток дня я прошел километров восемь. Но за счет того, что пришлось делать широкий крюк, обходя японских недобитков, к трассе я приблизился от силы на три-четыре. Сделав привал ради ужина, я продолжил путь ночью, при свете луны, благо в это время не припекало солнце, и окончательно остановился, только полностью выбившись из сил. Толкать тачку, вес которой, как мне казалось, тянул больше, чем на полторы сотни килограмм, пусть и по ровной местности — занятие не из легких.

— Уважаемый Танака, лучше уж самурай без штанов, чем без меча. Вы продемонстрировали мне живой интерес к моей Родине, чем завоевали мое уважение. Позвольте вам вернуть ваше оружие с условием, что вы не будете им пользоваться, находясь в плену, — сказал я перед сном, держа катану в руках.

— Я обещаю, — заверил меня японец, после чего я положил меч рядом с ним и накрыл раненого краем полотнища, чтобы ночью не замерз. Сам же, завернувшись в шинель, устроился на земле рядом.

Поздним утром, проснувшись, я услышал пересвист какой-то живности и, подняв голову, обнаружил, что расположился на ночлег очень удачно, рядом с колонией тарбаганов, до которых было всего полсотни метров. Вот и сейчас степной сурок, стоя столбиком на земляной горке, внимательно наблюдал за чужаками, пока его сородичи шастали вокруг в поисках пищи. Упускать момент было нельзя и, немного посомневавшись в выборе оружия, я использовал «арисаку». Подумал, что выковыривать дробь из тушки, а тем более наглотаться свинца, не хочу. Конечно, винтовочный патрон для такого зверька через чур, но если хорошо прицелиться… Пуля попала куда надо, размозжив голову, но оставила большую часть добычи нетронутой. Подобрав ее, я осмотрелся вокруг в поисках камней и, не обнаружив таковых, пожалел про себя, что боодог на завтрак нам не светит. Пришлось жарить кое-как прямо на костре, использовав вместо вертела винтовочный штык-тесак.