Вань сидел неподвижно. Ивон заглянула Скипу в лицо, которое больше не было мальчишеским, и спросила с беспокойством:

— Почему?.

— Ты знаешь, почему, — ответил он. — Слишком большой соблазн для правительств. Я полагаю, что это называется «дестабилизацией».

— Возможно, вы правы, мистер Вейберн, — медленно сказал Вань.

Скип приподнялся на локте. Его рука была под ее шеей, ладонь — на противоположной стороне головы. Его свободная рука и нога двигались вдоль нее, медленно лаская. Свет в его каюте был неяркий и розовый.

— Ты — ангел, — прошептал он.

Она протянула руку, чтобы погладить его в ответ.

— Я счастлива, насколько это возможно, — сказала она не громче, чем он. — Падший ангел, однако.

Его губы скривились.

— Падший или все еще падающий? — скаламбурил он.

— И то и другое. Черт возьми, скорее, падающий в пропасть.

— Души, опускающиеся в пропасть вместе. Свободное падение… эй, а как насчет этого когда-нибудь?… в свободном падении навсегда…

Он наклонился, чтобы коснуться губами впадинки, где ее горло переходило в плечо. И от нее повеяло сладкой истомой, возникшей из ее дремы, резко, как удар ножа. Она обняла его и сказала в страхе:

— Ты действительно хочешь этого? Правда?

— Да, — сказал он в ее волосы. — Здесь, рядом с тобой, я наконец хочу сказать, что это навсегда.

— Ты то же самое чувствовал и к другим?

Он уловил намек, выпустил ее и сел. Его глаза строго смотрели на нее.

— Я понимаю. Да, когда-то раньше я точно так же честно думал, что это было навсегда. Только, ты — особенная, Вонни. И нет такой другой.

Ивон присоединилась к нему, она оперлась спиной о спинку кровати, в которую они превратили помост, когда удваивали его ширину. Она вцепилась в его руку со всей силы, но смотрела прямо перед собой. Ее речь была быстрой и не совсем четкой:

— О да, у меня есть образование, положение… Нет, пожалуйста, пойми меня правильно, я понимаю, что тебе абсолютно ничего от меня не нужно, за исключением меня самой. Мы хорошо работаем и общаемся вместе. Вероятно, я — самая умная из женщина с которыми тебе доводилось встречаться. Ты тоже умен, ты любишь узнавать новое, размышлять. Я тебя учила и давала пищу твоему уму. — Она уронила голову. — Что же дальше? Я не красавица. Не льсти мне. Я привлекательна. Возможно, это я первая начала влюбляться в тебя, когда ты показал мне, как я привлекательна, тысячу лет назад, на том океанском корабле. Но я не королева красоты. Я просто очень худенькая. Я стараюсь научиться, как ублажить тебя, но скорее всего у тебя были более способные ученицы. И… когда мне будет сорок лет, тебе будет тридцать два. Когда же тебе будет сорок два, мне будет пятьдесят.

— Не важно, — сказал он.

— Потому, что тебя уже не будет со мной? Эта мысль часто лишает меня сна, после того как заснешь ты. Я лежу тут, прислушиваясь к тебе, к твоему дыханию и думаю: «При лучшем стечении обстоятельств, это было бы не так уж и просто. Но он — орел, а я — просто курица».

— Теперь ты просто сентиментальничаешь, — протянул он. — Почему бы не назвать меня гусем, а себя цыпленком?

Она старалась сдержать слезы, но ей это не удалось. Он обнял ее.

— Прости, — говорил он ей снова и снова. — Мне не следовало шутить. Просто я такой, против своего желания. Я не сделаю тебе больно ни за… даже за этот поганый космический корабль.