Андрей Щупов. Заблудившиеся на чердаке
"Дни-мальчишки, Вы ушли, хорошие, Мне оставили одни слова И во сне я рыженькую лошадь В губы мягкие расцеловал..." Б. Корнилов
Глава 1 Странный у него обитал квартирант. Ежеминутно плюющийся, тощий, злой, с двумя выпуклыми макушками. Евгений Захарович втайне его побаивался и оттого ни разу еще не скрестил с ним шпаги. Он понятия не имел, откуда берутся такие соседи, но предполагал, что очень издалека. Возможно, именно ЭТО главным образом и пугало. Гость издалека -- все равно, что чужестранец, а чужестранец -- производное от "чужого". Нехитрая этимология, наводящая на нехитрые мысли. Они жили вместе, но мечтали жить врозь. Вернее, Евгений Захарович мечтал наверняка, -- о тайных желаниях жильца приходилось только догадываться. А, догадавшись, пугаться... Евгений Захарович терпеливо зашагал, приближаясь к булькающим звукам. Что-то было не так, но сообразить -- что именно, не получалось... Через какое-то время он взглянул на буксующие по паркету ноги и по-настоящему растерялся. Он ничего не понимал; то ли перемещался под ним пол, то ли дверь соседа, расположенная на расстоянии вытянутой руки, ускользала в туманное злополучие вместе с окружающими ее обоями, вместе со всей комнатой. Чудилось в этом движении ЖУТКОВАТОЕ, от чего стоило держаться подальше, словно некто предупреждал его, намеренно удлинял путь. И все же после отчаянных усилий ему удалось ухватиться за дверную ручку, рвануть ее на себя. В лицо пахнуло клубами прокисшего пара, и, поневоле зажмурившись, Евгений Захарович прикрыл рот ладонью. Жилец, обряженный в заношенную безразмерную майку, стоял над ржавым тазом, ожесточенно вытряхивая в воду пачку стирального порошка. Пачку эту он взял, конечно, с хозяйской полки, но, похоже, ничуть этим не смущался. Напротив, вытряхнув последнюю мучнистую щепоть, яростно заполоскал в воде. Вслух же нравоучительно похвалил: -- Милое дело -- порошок! -- колючие его глазки глянули на Евгения Захаровича с насмешливым одобрением. -- Быстро, чисто, -- душа радуется! Она ведь, голуба, вроде носков. Пачкотливая, зараза! Черная пузырящаяся пена мазнула квартиранта в нос, и он немедленно слизнул ее невероятно длинным языком. Тут же сплюнул себе под ноги. Снова поелозив руками, вытащил на свет отшоркиваемое, молча полюбовался. С некоторым удивлением Евгений Захарович разглядел нечто блеклое, перелатанное, с ветхонькой бахромой. Поймав его взгляд, квартирант клыкасто улыбнулся. -- Твоя, думаешь, чище? Нет, голуба моя! Заблужденьице! Это только у младенчиков -- розовое да шелковое. И то -- до первых разумных мыслишек. А у нас -- только с мылом и порошком!.. -- Это вы потому так говорите, что у вас даже на лице шерсть. И еще лба нет, -- Евгений Захарович подивился собственной мутной рассудительности. -- Что мне ее, сбривать, что-ли? -- возмутился квартирант. -- Шерсть-то? Мокрой рукой он нежно поерошил личико. -- Не буду я ее сбривать -- милую мою... Нашел дурака! -- Но ведь мешает! -- А тебе твоя прическа мешает? Подумав, Евгений Захарович чистосердечно пожал плечами. Он не знал, что ответить, и не знал, как обыкновенно поступают в подобных случаях. Все-таки мохнатые лица -- редкость, и не каждый день такие встретишь на улице. Возможно, сбривать шерсть действительно не следовало. -- Не знаю, -- Евгений Захарович повторно пожал плечами. Смущенно поправил выбившуюся из-за пояса рубаху. -- А не знаешь, тогда топай отсюда! Советчик хренов!.. -- Квартирант раздраженно возобновил стирку. Протертый до дыр серенький лоскуток замелькал в его волосатых пальцах с удвоенной быстротой. Евгений Захарович отошел от двери и, посмотрев в сторону окна, увидел множество бегущих людей. Почти все они панически размахивали руками, словно сигнализируя далеким наблюдателям о приближающейся опасности. |
