Он вновь посмотрел в окно, и уличный, скребущий по стеклу вой послушно затих. Евгений Захарович торжествующе усмехнулся. Теперь он был абсолютно уверен, что именины получатся и что, стоит выйти из дома, как исчезнут беготня с паникой и все вернется в привычную колею. Совершенно успокоившись, он приблизился к зеркалу, но ничего не увидел. Мутное, похожее на илистую глубь пруда, шевельнулось в ответ на его движение, но из мрачноватой зеркальной тени так и не выбралось. Впрочем Евгения Захаровича это ничуть не взволновало. С внешним видом все обстояло, конечно, в порядке, и, еще раз одернув на себе пиджак, он покинул дом.

..Город изменился. Минувшая ночь превратила его в город лилипутов. Вольные и посвежевшие, улицы выманивали из подъездов первых утренних гуливеров, и первым из первых Евгений Захарович брел по пустынной аллее, по обратившемуся в серебро асфальту, скользя ладонями по карликовым кронам деревьев, улыбаясь банальнейшим пустякам. Близкое небо согревало, наполняло тихой радостью. Всасывая грудью сонные облака, он ощущал их внутри себя -- теплые, живые, желеобразные. При этом сам Евгений Захарович начинал терять вес и, неуверенно покачиваясь, отрывался от земли. Тогда он выдувал их обратно подобно мыльным, заполненным туманом пузырям и двигался дальше, вороша шевелюрой их мягкие провисшие животы, оставляя за собой легкий колеблющийся смех. Он шел к ПРОХОДУ, зная, что это где-то совсем рядом, и вскоре в самом деле увидел ЕГО.

Жаркий прожекторный столб бил прямо из под земли, уходя в синеющий космос. Бабочки, птицы и стайки мошек влетали в этот фонтан света и пропадали. Они перемещались в былое -- каждый в свое собственное...

Помешкав, Евгений Захарович собрался с духом и шагнул в световой луч. Горячий ветер коснулся лица, низкий гул осторожно сдавил уши. В ту же секунду ноги его провалились, словно треснул непрочный лед, и каменное дно ударило по пяткам. Совершив таким образом прыжок с одной незримой ступени на другую, он с радостным ожиданием захлопал глазами.

Конечно!.. Все вокруг должно было измениться. Он ждал этого и не спешил удивляться. Слепящая ртуть асфальта, хихикающие облака и карликовые деревья пропали. Покачиваясь, он стоял посреди мостовой, и прямо перед ним светились огни незашторенных окон невысокого двухэтажного дома... Подарок! Ведь у него был подарок! Он судорожно зашарил по костюму и не сразу обнаружил, что сжимает подарок -- чугунную статуэтку Дон-Кихота в левой ладони. Под самым горлом подпрыгнуло и заметалось упругое сердце. Ведь это был ЕЕ день рождения! Не кто-нибудь, а ОНА кружилась сейчас в танце за окнами, смеялась и разговаривала с подругами. Почему же его, неприметного и нелепого, пригласили в это сказочное место? За что и с какой такой целью?..

Он вытер взмокшие ладони о штаны и неуверенно шагнул к дому. Лоб и щеки горели. Мысленным взором Евгений Захарович уже видел неуловимо-переменчивый облик именинницы, ее глаза, имеющие над ним особую власть, глаза, в которых его собственные -- робкие и часто мигающие, никогда, казалось, не задерживались долее мига. Тем не менее она его ПРИГЛАСИЛА!

Воображать и видеть ЕЕ внутри себя было не так-то просто. Это граничило с крайними величинами перегрузки. Ибо сейчас он видел то, что не в состоянии были узреть десятки фотообъективов. Самые зоркие из них улавливали лишь по одному-единственному сомнительному мгновению, но в НЕЙ подобных мгновений заключалось неизмеримое множество...

Ноги Евгения Захаровича знакомо забуксовали. Из груди вырвался протяжный стон. Чего-то похожего он тоже, вероятно, ждал. Как-то сразу стало сумрачнее, а булыжник мостовой неожиданно превратился в пенные гребни волн. Ее дом -огромный старый корабль качнулся рядами огней, бесшумно заскользил в темноту. Евгений Захарович закричал. От горечи и обиды. Нырнув в вязкую волну, он поплыл за кораблем. Тело работало стремительно и мощно, ладони взрывали булыжник, отбрасывали далеко назад. И все-таки корабль плыл быстрее, Евгений Захарович отставал.