|
– В действительности я никогда не афишировала этот талант и, само собой, не устраивала публичных демонстраций. Дело в том, что Мартин как‑то сам догадался, что я им обладаю. Например, он знал, что я могу взять в руки предмет и увидеть его историю, то есть где он находился раньше, кому принадлежал… Мартин сказал, что некоторые ученые называют эту способность психометрией. Но я к тому же могла в определенных обстоятельствах забыть свой родной язык и заговорить на каком‑нибудь диковинном наречии. Однажды бабушка ввела меня в транс – и я долго излагала что‑то на великолепной латыни. Это обозначается термином «ксеноглоссия». Дар к незнакомым языкам. Именно Мартин научил меня принять в себе это и перестать бояться подобных вещей.
Если полковника и удивили мои объяснения, он сумел не подать виду. – И как это произошло? – спросил он. – Что именно? Как мы встретились? Аллен кивнул. – А это так уж важно? – Может статься. – Хорошо. – Я глубоко вздохнула. – Это было несколько лет назад. Мартин пришел в мою деревню как простой паломник, следующий по Пути святого Иакова. А я тогда работала экскурсоводом в одной церквушке в Нойе, на Коста‑да‑Морте. Ему захотелось осмотреть ее, мы разговорились, понравились друг другу с первого взгляда… А потом он начал рассказывать мне о моей жизни. Очень личные вещи, о моей работе, подругах… Я подумала, что это какой‑то трюк, которым он привык производить впечатление на девиц, и что этот паломник хочет всего лишь пофлиртовать со мной. Однако речь шла о вещах более серьезных. Он сказал мне, что я и сама в состоянии проделывать подобные штуки, что у меня врожденный дар. Мартин пообещал объяснить мне, на что я способна… так что постепенно, за те дни, что он провел в деревне, я окончательно влюбилась в него. Вот такая незамысловатая история. Я заметила, что по лицу офицера пробежала тень. Сколько раз мне доводилось видеть это прежде! Всякий раз, когда мне приходилось рассказывать о тех событиях. Несмотря на это, я решилась продолжить: – Я хочу, чтобы вы освободили Мартина, полковник. Если вы пообещаете найти его, я подробно объясню вам все о моем даре. Но вы должны мне помочь. Впервые за весь вечер взгляд Аллена смягчился сочувствием. Даже какой‑то нежностью. Седоватые брови разгладились, и лицо приняло умиротворяющее выражение. – Обещаю вам, – произнес он. – Для этого я и здесь. – И с прямодушием, ранее у него не замечавшимся, добавил: – Полагаю, что это все связано каким‑то образом с камнем, который Мартин держит в руках в кадре, я не ошибся? – Нет. Вы правы. Но позвольте мне рассказать так, как я это сама понимаю. – Конечно. Откуда начнем? – С дара ясновидения. – Ах, ну да. – Смотрите: это очень похоже на то, что люди порой называют телепатией, но не совсем то же самое. Как вы сами понимаете, к подобного рода делам следует относиться с крайней деликатностью. Я, к примеру, все время, пока училась, скрывала и от сокурсников, и от преподавателей то, что со мной происходит. Каждый раз, когда я входила в музей или древнее здание, у меня открывалось второе зрение. Вначале я предчувствовала, что что‑то должно произойти. Что картины нашепчут мне секреты своих создателей, прототипов героев, эпохи, и постепенно в моем мозгу всплывали целые сцены, определенно принадлежавшие воспоминаниям людей, которых я никогда не знала. Я понимала надписи на экзотических языках, с первого взгляда мне открывался тайный смысл скульптурных ансамблей… Вы не представляете себе, как больно, когда делишься с кем‑нибудь этим знанием, а тебе никто не верит! Сколь невыносимо в нашем картезианском мире, основанном на материи и рациональности, осознание того, что один человек способен на это, а все остальные нет! Этот дар всегда заставлял меня ощущать себя чужой и странной. |
