Карин Слотер. Забытая девушка
Посвящается миссис Д. Джинджер
17 апреля, 1982
Эмили Вон нахмурилась, глядя в зеркало. Платье выглядело так же красиво, как и в магазине. Проблема была в ее теле. Она повернулась сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь найти ракурс, с которого она не будет выглядеть, как выбросившийся на берег умирающий кит. Из угла прозвучал голос бабушки: – Тебе лучше держаться подальше от печенья, Роуз. Эмили потребовалась секунда на то, чтобы перестроиться. Роуз была сестрой бабушки, она умерла от туберкулеза во время Великой депрессии. Эмили дали второе имя в ее честь. – Бабуль, – сказала Эмили своей бабушке, прижав руку к животу, – я не думаю, что это из за печенья. – Ты уверена? – Хитрая улыбка коснулась губ бабушки. – Я надеялась, что ты поделишься. Эмили еще раз неодобрительно нахмурилась при виде своего отражения, прежде чем с усилием натянуть улыбку на лицо. Она неловко опустилась на колени перед креслом качалкой бабушки. Пожилая женщина вязала детский свитер. Ее пальцы подныривали под крошечный воротник и выпархивали из под него, как колибри. Длинный рукав ее платья в викторианском стиле был закатан по локоть. Эмили осторожно коснулась темно фиолетового синяка, опоясывающего ее костлявое запястье. – Руки крюки, – напевный голос бабушки как будто бы извинялся. – Фредди, тебе нужно переодеть это платье, прежде чем папа вернется домой. Теперь она думала, что Эмили – это ее дядя Фред. Деменция – это не что иное, как череда встреч с семейными скелетами, выстроившимися в шкафу. Эмили спросила: – Хочешь, я принесу тебе печенья? – Было бы замечательно. Бабушка продолжала вязать, но ее глаза, которые обычно ни на чем не фокусировались, внезапно остановились на Эмили. Она наклонила голову набок, будто рассматривала перламутровую стенку морской раковины. – Только взгляни на свою прекрасную гладкую кожу. Ты такая миленькая. – Это семейное. – Эмили потряс этот почти осязаемый переход в осознанное состояние, которое изменило взгляд ее бабушки. Она снова вернулась в реальный мир, словно кто то прошелся шваброй по ее захламленному разуму и снял всю паутину. Эмили коснулась ее морщинистой щеки. – Здравствуй, бабуль. – Здравствуй, моя милая деточка. – Ее руки прекратили вязать и нежно легли на лицо Эмили. – Когда у тебя день рождения? Эмили знала, что должна дать ей как можно больше информации. – Через две недели мне будет восемнадцать, бабушка. – Две недели. – Улыбка бабушки стала еще шире. – Как замечательно быть молодой. Столько надежд. Вся жизнь – как книга, которую только предстоит написать. Эмили взяла в кулак всю свою волю: она возвела вокруг себя крепость, защищаясь от волны эмоций. Она не хотела портить этот момент слезами. – Расскажи мне историю из своей книги, бабуль. Бабушка засветилась от радости. Она любила рассказывать истории. – Я уже рассказывала тебе, как вынашивала твоего отца? – Нет, – ответила Эмили, хотя слышала эту историю десятки раз. – Как это было? – Кошмарно, – она рассмеялась, чтобы смягчить это слово. – Меня тошнило по утрам и вечерам. Я еле вставала с кровати, чтобы что то приготовить. В доме был полный бардак. На улице стояла жарища, это я точно помню. Мне ужасно хотелось подстричься. Волосы были очень длинные, до пояса, и пушились на жаре еще до того, как успевали высохнуть. Эмили подумала, не путает ли бабушка свою жизнь с рассказом «Бернис коротко стрижется». Фитцджеральд и Хемингуэй часто переплетались с ее воспоминаниями. |
