— Где ты? — спросил Ванжур, ему было неинтересно, где он сам. Ванжура по-прежнему беспокоило, не попал ли брат в нижний мир.

— Спасибо, что не поверил, что моя дочь может быть убийцей, — вместо ответа сказал Димка, продолжая вглядываться в горизонт, туда, где казалось, что у моря не было конца, — я тебе очень за это благодарен. Знаешь, наверное, это и есть настоящая любовь, когда ты уверен в том, кого любишь, на сто процентов и даже не допускаешь мысли, что человек способен на преступление.

Ванжур молчал, не зная, что ответить, лишь в голове промелькнула мысль обиженного мальчика: «А почему ты тогда ни разу обо мне не поинтересовался, не приехал».

— Я приезжал, — тихо сказал Димка, словно прочитав мысли Ванжура, — много раз приезжал. Стоял возле дома и наблюдал за тобой. Первый раз я был на Ольхоне, когда Николай, твой сын, женился. Второй раз, когда Светочка пошла в школу.

— Почему не подошел? — спросил Ванжур.

— А что бы это изменило? — сказал Димка спокойно. — Я по-прежнему рядом с тобой каждый раз вспоминал, что я не такой как ты, не достойный. Старался забыть прошлое, и знаешь, у меня это почти получилось, — улыбнулся Димка своей детской шальной улыбкой, которую так любил Ванжур, — только одного забыть я так и не смог.

— Что? — Ванжур был старым шаманом и понимал нереальность происходящего, оттого старался насладиться каждым моментом, проведенным с братом.

— Тебя, — спокойно сказал Димка. На этих словах он встал и пошел вниз к Байкалу, медленно спускаясь с утеса.

— Я с тобой? — спросил Ванжур с надеждой. Ему очень хотелось пойти за братом, обнять его, поцеловать и, как в детстве, вместе любоваться на луну.

— Нет, — махнул отрицательно головой Димка, — ты здесь еще нужен. Ты должен передать всю свою силу Айку, он будет хорошим шаманом. Кто-то же должен стоять на страже баланса между добром и злом, а наш Ольхон — это двери и для одного, и для другого мира. Помнишь, как говорил тебе отец, добра должно быть чуточку больше, потому как оно слабее. Не забывай это.

Он уже почти спустился к кромке воды, но остановился, словно сомневаясь в своих действиях.

— И еще, — уже громче говорил Димка, но слова почему-то терялись, словно их ветер уносил, и они не долетали до Ванжура. — Золотого орла надо перепрятать. Его все-таки отрыли, окропив камень твоей кровью. Все неправильно понимали слово «невинность». Ведь невинность — это не совсем то, что понимают люди в обычной жизни. Невинной может быть только душа, тело — это вторично. А душа у тебя, брат, самая невинная из всех, которые я встречал. Помни, если хочешь хорошо спрятать, спрячь на самом виду.

Понимая, что брат сейчас уйдет и они уже больше никогда не увидятся, Ванжур бросился к нему, но острая боль прожгла сердце, и мир потух.

— Есть, — услышал он взволнованный женский голос, не открывая глаз с почему-то слипшимися ресницами, — запустили сердце.

— Вертолет сел, — кричал уже мужчина, — можно транспортировать.

— Осторожнее.

— Быстрее, счет идет на минуты.

Перекрестки голосов смешались, и Ванжур почувствовал, как горячая слеза, вытекшая из уголка его глаз, стекает к уху. Это он оплакивал брата, самого лучшего мальчика на свете, которого тоже не смог разлюбить, хотя он и не пытался это сделать.

Глава 27

Пока транспортировали Ванжура в вертолет МЧС, который по своим каналам быстро вызвал Даниил, все забыли про связанную Аленку, что сидела и мычала на террасе в углу, стараясь своим мычанием вытеснить всю свою нескончаемую злость.