Инга помахала ему рукой и шагнула в дверь. Ямка неслышно мелькнула, опережая ее. На лестничном пролете возле окна девушка задержалась, вновь взяла бинокль и вгляделась в приближающуюся точку: «Нет, точно наш!» Потом, пошарив в кармане комбеза, достала маленькое зеркальце. Открыв футляр, оглядела вначале загоревшее лицо, потом тонкую шею, потом причудливую прическу из пепельных кос, ради которой пожертвовала двумя часами сна. Оставшись довольной увиденным, она рассмеялась и весело, через две ступеньки, побежала вниз. Бояться было нечего, Ямка заранее предупредит об опасности.

Выбежав на луг, Инга стукнула в дверь ангара, а потом, напевая: «Мед и пепел в твоих глазах, мед и пепел на моих губах, но кто бы он ни был, он не должен знать, кем ты была для меня», побежала к шесту, готовить причальные крепежи. За пятнадцать лет Инга выучила все песни с плеера, подаренного ей Володькой, напевала их всегда и пела громко, когда рядом никого не было.

Ямка вначале носилась рядом, потом, делая круги всё больше и больше, стала шнырять в подлеске, к чему-то принюхиваясь. Временами она поворачивала голову и смотрела на Ингу, всем своим видом показывая: «Не переживай, бдю!»

Аэростат, блеснув серебром на солнце, неожиданно появился в поле зрения, а потом очень долго приближался. Ямка носилась по лугу по траектории его движения, временами останавливаясь, принюхиваясь и радостно махая хвостом. Инга вся извелась, ожидая посадки. Она еле сдерживала себя, чтобы не заскакать от радости, как Ямка.

Наконец аэростат приблизился настолько, что стал слышен звук мотора. Из окна высунулся Густав и закричал:

— Привет, сестрёнка!

Инга замахала в ответ руками:

— Привет! Привет!

Снизу кабины открылся люк, змеей пополз причальный канат. Ямка стала прыгать, пытаясь ухватить его зубами. Инга засмеялась:

— Молодец, девочка моя! Помощница!

Поймав канат, она потянула его на себя. Из ангара выбежало несколько человек, подхватив канат из рук Инги, стали его крепить за столб. Инга отошла в сторону, пытаясь в лобовое окно разглядеть Володьку. Ямка улеглась у её ног, ожидая, когда можно будет приветствовать прилетевших.

Первым показался Густав. Он прикрепил веревочную лестницу, но не стал по ней спускаться, а спрыгнул на траву. Ямка тут же подскочила, поставила лапы ему на плечи и стала лизать лицо.

— Фу, Ямка, фу, — Густав пытался увернуться от нее, но остановить собачью радость было невозможно.

По лестнице споро, невзирая на костюм бакзащиты, спустилась Виолетка, за ней показалась Танька. Ямка, оставив Густава, настороженно заворчала — Таньку она, как и её хозяйка, не одобряла.

— Фу, Ямка! — Собака отошла от людей подальше, и Инга получила возможность обнять брата. — Я уже начала волноваться! Почему так долго? Что-то случилось? — Она из-за плеча Густава наблюдала, как Танька болтается на лестнице, не попадая ногой в петлю. «Вот выдра! — с неприязнью подумала Инга. — Могла бы подождать, когда всё будет подготовлено и аэростат пришвартуют».

— Да нет! Долго грузились. Потом ветер был встречный. Один мотор не справляется, надо сказать Гаргару. Погоди-ка… — Густав подошёл к верёвочной лестнице и стал придерживать её, похлопав по мощной спине Ямку: «Уйди, дай человеку спуститься».

Ямка немного сдвинулась в сторону, но старалась держаться так, чтобы находиться между Ингой и Танькой. Она прекрасно чувствовала настроение хозяйки и предпринимала свои собачьи охранные меры, неотступно следя за посторонней девушкой.

Наконец аэростат обрёл опору, и Густав вновь поднялся в кабину, чтобы начать разгрузку. Инга увидела, что по лугу широко шагает Гаргар — он неизменно встречал возвращающийся аэростат.