Фабиола слушала все это с почти неподдельным восторгом.

Первый мужчина Фабиолы, покончивший с ее девственностью, прибыл тогда в Рим, чтобы добиться для Цезаря поддержки в сенате и среди всадников. Через два года он вернулся из Галлии насовсем. Посещая Лупанарий во время каждого своего предыдущего приезда в Рим, молодой офицер по уши влюбился в Фабиолу. Она с величайшей нежностью и предупредительностью следовала всем его желаниям, зачастую даже и невысказанным, а он в интимных разговорах сообщал ей куда больше, чем все ее остальные клиенты, вместе взятые. Благодаря общению с Брутом Фабиола хорошо представляла себе образ мыслей гениального полководца, подобного которому не видели много поколений римлян.

* * *

— Это замечательный, исключительный вождь, — восхищался Брут. — Сам Александр был бы счастлив, доведись ему встретиться с Цезарем.

— Какая преданность! — Фабиола игриво царапнула его руку длинными ноготками. — Неужели он и впрямь ее заслуживает?

— Конечно. — Глаза Брута сверкнули неподдельной гордостью. — Видела бы ты его прошлой зимой в Галлии. Как-то ночью он спал среди своих воинов на промерзшей земле, завернувшись только в свой плащ. На следующее утро он лично возглавил битву против эбуронов. Семь тысяч легионеров против шестидесяти тысяч варваров! Казалось, они просто растопчут нас, но Цезарь сам вышел в передовую линию. Он с головы до ног был залит вражеской кровью. Ему удалось сплотить своих воинов и обратить варваров в бегство.

Фабиола ахнула от восхищения. Такие проявления восторга были неотъемлемой частью ее искусства. Ее нисколько не интересовали ни война, ни лишения, которые испытывают легионеры. Ну, а вдохновленный собственным повествованием Брут конечно же не заметил ее притворства.

— Как он выглядит? — тоном праздного любопытства спросила она, подумав, что Цезарь вполне мог посещать Лупанарий. — Тоже толстяк вроде Помпея?

Брут расхохотался.

— Тощий, как борзая! — Потом вдруг нахмурился и пристально вгляделся в лицо Фабиолы. — У вас одинаковые носы.

— Правда? — Она удивленно захлопала ресницами.

Разговоры о том, кем был отец близнецов, всегда пребывали под запретом. Лишь однажды, незадолго до того как Гемелл продал их, Вельвинна призналась, что ее изнасиловал какой-то аристократ. Но когда близнецы принялись расспрашивать, кто именно, она наотрез отказалась отвечать. «Это не годится для детских ушей. Я вам расскажу, но через несколько лет». Теперь возможность снова задать матери вопрос о насильнике исчезла навсегда. Фабиола знала, что спустя несколько месяцев купец продал Вельвинну на соляные Шахты. Будь он проклят!

— Во мне нет благородной крови, — вздохнула она, ничем не выдав своих мыслей.

Брут взял ее руку и поцеловал ладонь:

— Ты царица моего сердца. И это делает тебя благородной.

На этот раз Фабиола улыбнулась совершенно искренне. Ей на самом деле очень нравился этот молодой офицер.

«Он и есть лучший из кандидатов», — неожиданно сказала она себе.

Ее пальцы побежали по крепким грудным мышцам мужчины и спустились к чреслам.

— Благодарю тебя, господин, — сказала она и коротко, маняще взглянула ему в глаза из-под полуприкрытых век. Потом наклонилась и распустила на нем лициум.

Брут громко застонал в предвкушении блаженства.

«Я должна увидеть Цезаря в лицо», — подумала Фабиола.

* * *

Через несколько месяцев Брут наконец-то уговорил ее посмотреть гладиаторские игры, которые устраивал Помпей.