Многие наемники побросали щиты и пустились наутек.

— Публий убит! — кричали они на бегу.

Двигавшиеся следом когорты даже не успели еще добраться до парфян. И внезапно воздух сотрясли многоголосые панические крики. Из облака пыли вдруг вынырнуло множество солдат, которые в слепом ужасе мчались им навстречу.

Каппадокийцы поступили самым естественным образом. Они тоже развернулись и устремились назад.

Атака превратилась в бегство. Четыре когорты в панике неслись обратно к римским позициям. Прямиком туда, где их поджидал еще один заслон парфян.

Разбежались все, кроме двадцати человек, сплотившихся вокруг Бассия.

— Сомкнись в «черепаху»! — В голосе старшего центуриона любой безошибочно распознал бы нотку гордости.

Ромул, Бренн, Тарквиний и оставшиеся наемники быстро построились, образовав маленький, но четкий квадрат.

— Римские солдаты не бегут! — напрягая голос, выкрикнул Бассий. — Тем более на виду у целой армии. — Он указал на врагов. — Мы останемся здесь и будем драться!

Сквозь тучи песка и щебенки Ромул видел, как парфянские всадники скакали вокруг бегущих наемников. В воздухе свистели стрелы, и чуть ли не каждая находила цель. Кривые сабли сверкали на солнце и стремительно опускались, рассекая спины беглецов. Те падали ничком, и конские копыта втаптывали их в песок. Лишь немногие из перепуганных солдат брались за оружие, чтобы попытаться защититься.

Оставшиеся беспомощно смотрели на бегство своих товарищей, обернувшееся бойней. Все закончилось очень быстро. Конница Публия и четыре когорты — за исключением горстки людей, оставшихся около Бассия, — погибли полностью, столкнувшись с остроумной и прекрасно исполненной боевой тактикой.

Солнце продолжало безжалостно палить. В небе не было ни облачка. Воздух был неподвижным. Гнетущим. Мертвым.

Под сомкнутыми щитами жара стремительно усиливалась. Скоро ей предстояло стать невыносимой. Но любого, кто отважился бы выглянуть из-под защиты, ждали меткие парфянские стрелы.

— Ни у кого водички не осталось? — безнадежно спросил Феликс. Низкорослый галл, живший с друзьями в одной палатке, оказался среди немногих, решивших держаться до конца.

Ромул протянул ему свой бурдючок, в котором оставалось еще около четверти содержимого.

Феликс сделал большой глоток и протянул бурдюк обратно.

— Теперь уже ждать недолго.

— Да уж конечно, — пробормотал кто-то еще. — В Элизиуме готовы нас встретить.

— Ну, кое-кого мы все же прихватим с собой, — мрачно откликнулся Феликс.

— Верно рассуждаешь! — проревел Бассий.

Услышав его, остальные наемники взревели во всю мочь своих глоток. Они умрут как герои. Как воины. Как римляне.

Раненых добивали, и те ужасающе орали. Кровь пропитала недавно еще желтый песок, окрасив его в темно-красный цвет. На этом кровавом песке, словно сломанные куклы, валялись бесчисленные трупы.

А уцелевшие, скорчившись за щитами, бесполезность которых отлично понимали, ожидали неизбежной атаки. Облака пыли начали оседать, и они увидели, что со всех сторон к ним съезжались сотни парфян. Их положение было воистину безвыходным.

Но пока что стрелы на них не сыпались. От одной из групп парфян отделился одинокий всадник, облаченный в белые одежды, и не спеша направился в их сторону; его лошадь деликатно выбирала себе путь между мертвых тел. Парфянский офицер натянул поводья на безопасном расстоянии от римлян, остановился и принялся рассматривать их. Его лицо было непроницаемо.

— Мерзавцы! — проревел Бассий. — Подойдите и попробуйте нас взять!

Ромул вместе со всеми остальными подхватил этот крик вызова и отчаяния, но при этом понимающе переглянулся с Бренном.