Пила настои, притупляющие видения и подавляющие страх. Я всех без исключения считала врагами и не раз пыталась совершить побег. Благо заговоренная Эчедом вещь не позволяла мне покинуть гостиницу. Пока я не разорвала ее в клочья. Тогда Кристиан притащил кулон на серебряной цепочке, рассудив, что с металлом будет справиться посложнее, и внушил мне никогда его не снимать. Не знаю, подействовало ли, но порой желание сорвать ненавистное украшение становилось просто невыносимым. И противостоять ему с каждым днем становилось все труднее.

…Чувствуя приближение очередного кошмара, я зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки различила багряную полосу горизонта. Занимался рассвет.

До полнолуния оставалось еще два дня…

Этери постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, повернул ручку.

— Занят?

— Разве ты не должен быть с Эрикой? — не отрывая глаз от экрана ноутбука, пробормотал Кристиан.

— С ней сейчас Даниэль и Ясмин.

— Отлыниваешь от дежурства? Неужели чувства поостыли? — попытался пошутить Эчед, правда, ни на его лице, ни на лице Этери не промелькнуло даже тени улыбки.

Притворив за собой дверь, ведьмак прошёл в номер. Долго думал, как лучше начать разговор, мысли о котором уже давно не давали ему покоя. Этери не знал, как заставить Кристиана быть с ним откровенным, а потому был вынужден сказать прямо:

— Я пришел поговорить о твоих чувствах, Крис, — от тихих слов повеяло холодом.

Эчед опустил крышку ноутбука, поднялся из-за стола и окинул друга вопросительно-настороженным взглядом. Несмотря на напускное спокойствие, вокруг обоих ведьмаков витало, концентрируясь, напряжение. Сейчас они походили на бойцовских петухов, в любой момент готовых наброситься друг на друга.

— Не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сдержанно проговорил Керестей.

Этери приблизился к ведьмаку.

— Я многое тебе прощал, на многое закрывал глаза. Я даже готов был, если не простить, то хотя бы попытаться для себя объяснить твою агрессию по отношению к Эрике, и только теперь, кажется, начинаю понимать ее истоки. Поэтому предупреждаю: держись от нее подальше.

Во взгляде Эчеда промелькнула растерянность, тут же сменившаяся раздражением:

— Не надоело? Сколько раз нужно тебе вдалбливать, чтобы ты, наконец, отвалил: я ее не трону! Какой смысл теперь убивать девчонку, если всего через несколько часов мы и так получим силу?

— Я не о том. Уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем я, — упрямо возразил чародей. Уже который день Этери не покидало ощущение, что история с Леоной может повториться, только на этот раз бороться придется за Эрику. — Еще раз говорю: держись от нее подальше, Крис.

— Ты сбрендил… — На скулах ведьмака заходили желваки. Керестей изо всех сил старался казаться невозмутимым, но глаза, потемневшие в одночасье, выдали его состояние.

— Я скорее уничтожу тебя, чем позволю встать между нами, — резко отчеканил Батори.

В напряженной тишине было слышно, как за окном вздрагивают деревья под порывами холодного осеннего ветра и в предрассветных сумерках кричит одинокая птица. Первые отголоски еще спящего города робко вплетались в сонную тишь, будто боялись ее вспугнуть.

— Да пошёл ты, — не сумев совладать с собой, прошипел Эчед и, не удостоив друга даже взглядом, вышел из номера.

— Как она?

Ведающий поднял на друга усталый взгляд:

— Плохо. И с каждым часом становится хуже.

В комнате было темно. Лишь тусклый свет торшера отбрасывал скупые блики, которые, смешиваясь с сумраком угасающего дня, создавали на стенах причудливые тени. От малейшего колебания воздуха те меняли свои очертания, заставляя сердце Эрики сжиматься от страха.