Мужчина сжал ее руки и снова обездвижил своей магией.

— Я — Верховный аид Темного Владыки, Ран Лавьер. И за то, что ты спасла меня, раяна, я не убью тебя. Я доставлю тебя Владыке, чтобы он сам решил твою участь.

Он отодвинулся от нее, зеленые глаза, словно два клинка, пронзали девушку.

Оникс с ненавистью смотрела в его лицо, на котором уже не осталось раны, только тонкий белесый шрам, и жалела, что собственноручно не вогнала арбалетный болт в его лоб.

— Какая милость, аид, — усмехнулась она, — отвезти меня Владыке! Продлить мою жизнь на целую луну, пока мы не доберемся до Града. Вы так милосердны, пес!

Оникс скривилась. Она знала, что ее жизнь закончена. Никто не смеет оставлять раяну в живых, печать проклятого цветка не дает шансов своим жертвам. Ран Лавьер отпустил ее и кивнул псам:

— Свяжите ее.

Оникс не кричала, когда мужчины ее связывали, молчала, боясь своими криками еще больше испугать монахинь. Но вырывалась отчаянно, хоть и понимала, что силы не равны. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что аид хотя бы заплатил и теперь обитель будет восстановлена, а монахини накормлены. Хоть какая-то польза от ее никчемной жизни. Когда она извернулась особенно сильно, пнув одного из мужчин сапогом в причинное место, кто-то резко и точно ударил ее по голове. И Оникс провалилась во тьму. И уже не чувствовала, как ее тело перекинули через седло лошади и повезли вниз по склону, все дальше удаляясь от ее дома.

Сознание возвращалось медленно и неохотно, вместе с болью, и Оникс застонала, приходя в себя. Она открыла глаза. Маска все еще была на ее лице, что и неудивительно. Если раньше Лавьер стремился снять ее с девушки, то, узнав, что она раяна, мог и мешок на голову надеть, боясь чар.

Оникс подышала, прогоняя из головы болезненную муть и рассматривая в прорези маски солнечный свет, проникающий сквозь листву. Потом села, удивленно рассматривая свои руки. Она не была связана и лежала под деревом. Сумеречные псы подобрались, заметив, что она пришла в себя.

Лавьер отошел от разложенного костра, на котором медленно поджаривалась тушка утки, и подошел к ней. Протянул девушке кружку с водой.

— Какая забота о смертнице, — хрипло сказала Оникс. Но кружку взяла, ее мучила жажда. Осушив до дна, она вернула ее аиду. — Еще, — сказала она.

Сумеречный усмехнулся. Отошел и вернулся уже с бурдюком. Оникс жадно напилась, поставила бурдюк на землю и вытянула ноги. Когда явились псы, она была одета для охоты, и теперь на ней были мешковатые коричневые штаны, рубаха с длинными рукавами и сапоги. Так одевались в долине охотники — удобно и практично. Только на Оникс еще был платок, плотно обхватывающий голову, и маска обители скорби с прорезями для глаз и рта. А вот перчаток не было.

Аид нахмурился, посмотрев на ее пальцы, обхватившие кружку. Прикосновение раяны — яд…

— Гахар, — окликнул он одного из псов, и к ним подошел высокий блондин, — привези из ближайшей деревни перчатки для нее.

Гахар кивнул и пошел к лошадям.

— Как тебя зовут? — спросил он девушку. Оникс подавила в себе желание истерично расхохотаться и кивнула на жареную утку.

— У нее ты тоже поинтересовался именем, прежде чем зажарить? — спросила она.

Зеленые глаза аида вспыхнули. Его руки в черных перчатках больно сжали ей плечи.

— Когда я спрашиваю, ты отвечаешь, понятно? — спросил он.

— А то что? — опять усмехнулась Оникс. — Убьете меня?

— Нет, — медленно сказал он.