— Мама! Я же тебе сказал: па-цан! — послышалось из коридора.

Лена с облегчением вздохнула и вернулась к подушке, но сон не шел. За окном щебетали весенние птахи, во дворе натужно урчал мотор машины. Снова скрипнула дверь — санитарка шлепнула стопку чистого белья на стул, собрала в узел постель с освободившейся кровати.

— Скоро, девонька, новенькую привезут из реанимации, так что недолго тебе скучать, — говорила она, расправляя чистую простыню.

Лена отвернулась: ей, наоборот, хотелось побыть одной, подумать в тишине о себе, о том, что с ней происходит.

Теперь стукнул шпингалет, распахнулась вторая створка — в палату въехала каталка. Её поставили вплотную к свободной кровати, опустили, и больная, поднятая под мышки и за ноги, безучастно переместилась на постель. Носилки на колёсиках исчезли, но появилась капельница, её установили перед новой соседкой. Медсестра входила и выходила: регулировала вентиль, проверяла пульс. Суета раздражала, не позволяла уснуть. По коридору прогремела тележка с кастрюлями, зычный женский голос позвал всех на ужин. Лена собиралась с духом, чтобы встать, когда в палату влетела Настя, а за ней робко вошла пожилая женщина, ещё довольно интересная, с умелым макияжем на лице, который скрыл, вероятно, около десяти её лет, одетая в модный брючный костюм фисташкового цвета и белые туфли на каблуках. Она осмотрелась и, стараясь не шуметь, на цыпочках приблизилась к Лене:

— Алёнушка, внученька! Как же так случилось?! Как ты, деточка? Сильно страдаешь? Тебе больно?

— Бабушка! Со мной всё давно нормально! — бодро заверила Лена. — Вот уже домой сегодня просилась.

— Ну и что? Отпускают? — с надеждой спросила Ирина Ивановна.

— Доктор хороший. Сначала глубокое обследование перед выпиской сделает, посмотрит, нет ли осложнений.

— А что, могут быть осложнения? — забеспокоилась бабушка.

— Да какие осложнения? Только что пуля в голове осталась, — пошутила внучка.

— Какая пуля?! Боже мой! — не поняла Ирина Ивановна, оглядываясь на Настю. — Я об этом ничего не знаю! В Леночку стреляли?

— Да нет! Что вы! Это она так шутит! Пуля — в смысле тараканы в голове.

Настю испугало выражение лица побледневшей женщины, и она поторопилась объяснить:

— Это у неё после операции какие-то видения начались. Правда, она их в тайне держит, но обещала рассказать всё после выписки. Ну, Ирина Ивановна, давайте накормим нашу Лену, чтобы быстрее поправилась, а то здесь еда, знаете, какая! Она ничего практически не ест.

— Ем я, — возразила больная.

Но это не помогло, и с двух сторон на неё набросились бабушка и Настя, в четыре руки пичкая принесёнными деликатесами, пока Лена не замотала головой:

— Не хочу! Всё! Я наелась! Оставьте меня в покое!

Она устало откинулась на подушку.

— Тебе плохо? — встревожилась бабушка.

— Нет! Нормально всё, только сегодня не удалось днём отдохнуть: соседку выписывали, родственники суетились, а сейчас привезли новую.

— Да, вот тебе ключи от квартиры. Ой, я ещё тебе паричок прикупила, — вдруг вспомнила Настя и полезла в сумку. — Посмотри, какой симпатичный.

Лена взяла в руки блестящие длинные тёмные волосы с прямой чёлкой.

— Спасибо. Это то, что я хотела. Ну вот, завтра осмотрит меня психиатр, голову просветят, и домой, в свою кроватку, — сладко потянулась она.

— А зачем психиатр? Я не поняла! — всполошилась бабушка.

Лена пожалела, что сказала лишнее, и на ходу сочинила:

— Так здесь после операции на голове всех психиатр проверяет.