Глава 18. Сон о Радуне: в чужой горнице, впервые в бане

Лежит Радуня, связанная по рукам и ногам, на беличьих шкурках, брошенных на воз. Пять телег с добром в сопровождении дюжины всадников медленно въезжают в низкие ворота просторного двора. Слышит пленница топот ног, приветственные крики. Останавливается воз под ней, снова трогается и тут же резко встаёт после зычного окрика:

— Тпру! Окаянная!

Сильные руки тащат девушку вниз. Огромный мужик, что увёз из родного дома, рассекает ножом путы, опускает её на землю. Качается от слабости Радуня — поддерживает её похититель и, толкая в спину, заставляет подняться на высокое крыльцо в просторную нарядную избу. Такую она никогда не видела. Стоят в чистой горнице, не с глиняным или земляным, а дощатым полом, вдоль стен дубовые лавки с резными ножками; посередине возвышается большая белёная печь; уходит труба вверх, в потолок. Сажают Радуню на лавку у входа. Висит в углу перед тёмной доской на тонких цепях плошка. Слабый огонь в ней манит к себе. Строго смотрит сверху узкое мужское лицо. Наверное, хозяин дома!

Трогают Радуню за руку — зовёт за собой отрок. Идёт послушно за ним через двор. В другой избе, поменьше, скоблит ножом деревянную крышку крепкого стола девчонка одних с Радуней лет. Бросает она работу. Шлёпая босыми ногами по земляному полу, ставит перед гостьей глиняную миску с горячей похлёбкой, молча даёт в руки белую лепёшку и потемневшую деревянную ложку.

С жадностью набрасывается Радуня на еду — ой! горячо! — брызжут скорые слёзы.

В широко распахнутую дверь видна часть двора: снуют туда-сюда люди в простых рубахах и лаптях, некоторые и вовсе босы. Освобождают телеги, сносят всё награбленное в большое поветье. Зорко следит за их работой рыжий мужик в расшитой рубахе и коротких кожаных сапогах. Стучит Радуня ложкой по дну пустой миски, спрашивает, волнуясь:

— Зачем я здесь? Что будет со мной?

Переглядываются девчонка и отрок, молча пожимают плечами.

— А куда мне сейчас?

— Велено отвести тя к хозяину, — говорит отрок, поднимаясь.

Встаёт Радуня, выходит во двор в сопровождении молодого смерда. Колотится сердце, как в клетке птичка: сейчас узнает она о своей горькой участи. А что ожидает её незавидная доля, сомнений нет! С тех пор, как покинула родительский дом, все боги отвернулись от неё, потому, наверное, что не чтит она их, не приносит им жертвы, вдобавок потеряла мужа и не сумела спасти брата. Она так одинока, и некому вступиться за неё! И бабки Манефы нет рядом, и вряд ли когда-нибудь суждено им увидеться. Теперь новый хозяин будет мучить её, нагружать тяжёлой работой.

Плетётся по двору Радуня, как овца на заклание, обречённо опустила голову, и слёзы капают на пыльные пальцы босых ног.

Сидит в горнице под крашеной доской её похититель, одет в длинную рубаху с красными узорами по рукавам и подолу. На ногах красные сафьяновые сапоги. Расчёсаны на прямой пробор длинные, до плеч, льняные волосы. Страшен пристальный взгляд пронзительных серых глаз. Ещё больше сжимается Радуня: хочется стать маленькой и незаметной, превратиться в ящерку, выскользнуть во двор и забиться в самую тёмную щель, только б не испытывать этот ужас.

— Как нарекли тебя? — звучит густой бас.

— Радуней, — блеет она чуть слышно.

— Ты некрещёная! — догадывается незнакомец. — Перуну молишься?

Испуганно кивает пленница, не поднимая глаз. Слышится скрип — встал хозяин. Тяжёлая поступь приближается к ней. Пятится Радуня к выходу, натыкается спиной на отрока, ожидающего приказаний.

— Стёпка, пришли ко мне Любаву.