— Стёпка, пришли ко мне Любаву. А ты поди сюда.

Радуня, глядя в пол, делает робкий шаг вперёд.

Слышится за спиной топот по деревянным ступеням, влетает, запыхавшись, в горницу молодица.

— Любава, — обращается к ней хозяин, — отмой её и одень, выбери что получше, да успокой. Потом приведёшь!

— Идём! — хватает молодка Радуню цепкой ручкой и тащит через широкий двор, теперь в противоположную сторону от той избы, где её кормили.

Толкают пленницу внутрь низкого сруба. Как жарко здесь и темно! Оглядывается она на Любаву — недобро блестят карие очи. Летит ветхая одежда с Радуни в угол — осматривает Любава девичью фигурку, отчего-то качает головой и сбрасывает свою одежду. Робко садится Радуня на лавку. Плещет из бадьи вода на раскалённые камни — зло шипят пузыри, клубится пар.

— Ложись на живот! — звучит приказ.

Хлещут мокрые ветки по спине, ногам и рукам. Задохнулась Радуня от жгучей боли, густой пар забивает горло. Не вырваться из сильных рук. Перевёрнута на спину, теперь больно трут рукавицей. Наполняет огонь Радуню, полыхает в глазах. Вскрикнула гостья, взвилась с лавки, облитая студёной водой.

— Жди! — бросают ей чистую мягкую ткань.

Дремлет Радуня, привалившись к стене. Толкает Любава гостью, больно чешет костяным гребнем влажные волосы, плетёт тугую косу. Надевает Радуня рубаху длинную, любуется красным узором по подолу и вороту. Не потерять бы лапти новые, не для неё сплетенные.

— Как тя звать? — вопрошает женщина.

— Радуней, — отвечает пленница, удивляясь незнакомой лёгкости в теле.

— Ра-радуней? — переспрашивает Любава и ведёт к хозяйскому дому.

В пустой горнице тихо и страшно. Пляшут светлые блики по тёмной доске, хмурится на ней строгий лик. Страстный шёпот летит к оконцам, сизой горлинкой бьётся на волю призыв девичий о помощи ко всем всесильным богам.

Глава 19. Шприц как улика

Лена вынырнула из сна — за окном ещё темно, соседка мирно сопит, за стеной тишина, которую называют мёртвой. Что могло её разбудить? Опасность! Кожей чувствовалась опасность. Слабо скрипнула дверь, медленно приоткрылась — в щель тенью скользнула высокая фигура в медицинском халате. Долговязая медсестра, стараясь не шуметь, взглянула в сторону Лены и на цыпочках подкралась к Веронике. Стоя в прямоугольнике слабого света, падающего на пол из коридора, она вынула что-то из кармана и склонилась над больной. Что в темноте можно видеть?!

— А вы свет включите, я уже не сплю, — громко посоветовала Лена.

Медсестра дёрнулась и тут же выскользнула вон. Лена пожала плечами, завернулась в одеяло и, шаркая мягкими тапочками, подошла к двери. В коридоре никого. Странно! Чего так испугалась медсестра? И какая-то незнакомая… Может, новенькая? Или из отпуска вышла… Только с вечера дежурила Марина!

Лена включила свет. Соседка уже не сопела, лежала на спине без движений, бледная рука безвольно свисала с постели, тонкие длинные пальцы почти касались пола. Лена наклонилась, прислушиваясь: слава Богу, дышит. Под ногой что-то хрустнуло. На полу в лужице поблёскивал треснувший поперёк шприц, иголка валялась рядом. Куда бы это собрать? Она порылась в своей тумбочке, вытряхнула коробки с йогуртом на постель, а освободившимся прозрачным пакетом накрыла шприц с остатками лекарства и иглой, осторожно подняла с пола.

— Завтра покажу следователю, пусть разбирается, — вслух подумала она, взбивая блин больничной подушки.

Удивительно, но уснула она сразу. Правда, её громкие стоны и плач разбудили соседку. Снотворное продолжало действовать, и Вероника, немного повздыхав, снова задремала.