Выпалив все это, Костя покосился на Петра. У того даже глаза были вытаращены от изумления. Быстро-быстро, чтобы Петр не успел вмешаться, Костя продолжил:

— Когда Букина доклад делала на уроке ботаники, в классе в самом деле были слышны их голоса. У них исчез эффект кажущегося кажущегося неприсутствия. Это каждый из нашего класса подтвердит, хоть завтра спросите. Потом у Златко и Бренка блок хронопереноса тоже полетел. На метеоплощадке мы с ними и познакомились, когда они уже полностью стали и видимыми и слышимыми. А неправду мы вам сначала просто вынуждены были сказать: они, Златко и Бренк просили все держать в тайне. Да и в самом деле: нельзя же, чтобы все узнали о том, что среди нас есть люди из будущего, из двадцать третьего века. Это может привести к изменению в ходе истории. Но вам мы доверяем, так что, надеемся, все останется между нами.

Лаэрт Анатольевич покрутил бородатой и всклокоченной головой.

— Это надо на педсовет, — пробормотал он.

— Да вы послушайте, — продолжал Костя терпеливо. — Все это очень просто и только на первый взгляд выглядит невероятным…

И отмахнувшись от Петра, который уже немного пришел в себя и хотел было вступить в разговор, он начал рассказывать все по порядку с самого начала.

Минут через двадцать Лаэрт Анатольевич, лицо которого во время Костиного монолога ежесекундно менялось, отражая всю гамму переживаемых им чувств, ударил себя кулаком по лбу. Потом он забегал по кабинету взад и вперед. И наконец застыл на одном месте, так и впившись взглядом в схему на экране. Губы его неясно шевелились, он словно бы открывал в конструкции нечто такое, что укрылось от него раньше, а теперь вдруг стало ясным и доступным.

Костя понял: Лаэрт Анатольевич поверил! Поверил!! Да и как было не поверить, если все доказательства такого невероятного события, как появление людей из будущего, были налицо.

— Теперь вы все знаете, — закончил Костя устало. — И думаю, отдаете себе полный отчет в том, что никто, кроме нас с вами, ничего не должен об этом знать.

— Конечно! Еще бы! — воскликнул Лаэрт Анатольевич, все так же блуждая взглядом по хитросплетению деталей на экране. — Теперь я, пожалуй, могу предположить назначение вот этого блока… должно быть… но вот это, вот это… Загадка… Наверняка при аппарате есть инструкция! Не может быть, чтобы ребятам доверили, пусть они даже из двадцать третьего века…

В Костиной душе шевельнулось еще неясное, но нехорошее предчувствие. Он взмолился:

— Лаэрт Анатольевич, да вы же не должны даже думать об этом, сами понимаете!

— Еще бы! Конечно!! — Лаэрт Анатольевич спохватился, на мгновение его взгляд стал более осмысленным.

Но сейчас же он жадно спросил:

— Послушай, ведь у них, ты говорил, и другой аппарат есть? Этот, как его… кварелескоп? Снимает и тут же все воспроизводит, как наяву… Это потрясающе! А его схему вам не удалось повидать?

— Лаэрт Анатольевич, — воскликнул Костя с укоризной.

— Да, да, — учитель снова спохватился.

Он повторил, словно убеждая в чем-то самого себя:

— Они снимают фильм о нашей школе и об этом никто не должен знать, кроме нас. Иначе случится поворот в ходе истории.

— Не снимают фильм, а снимали, — поправил его Костя, — теперь уже не могут снимать.

— Снимали фильм о нашей школе, и его будут показывать в двадцать третьем веке, — повторил Изобретатель, как эхо.