С высоты восемнадцатого этажа была видна и полоска Москвы-реки. Медленно, неторопливо плыл по ней вдали маленький прогулочный теплоходик, так медленно он плыл, словно годы, десятилетия и даже целые века не имели для пассажиров и экипажа ровным счетом никакого значения…

Златко очень тяжело вздохнул. Он осознал, что отступать им с Бренком, как ни крути, все равно некуда.

— Вот что, Бренк, — сказал он. — Пойдем завтра, да и снимем все в самом деле. Если только, конечно, нас до утра не вытащат в наше время. Снимем, и хоть фильм у нас тогда будет, а неполадка с блоком… ну с кем не случается! Про то, как мы фильм снимали, с эффектом кажущегося неприсутствия или нет, никто не узнает.

— И я точно так же начинаю думать, — неуверенно отозвался Бренк. — В конце концов зачет — это самое главное.

Петр облегченно перевел дух.

— Вот это правильно! — объявил он с радостью. — И мы бы с Костей точно так же поступили бы, окажись на вашем месте. Здравый смысл в любом веке много значит Так что готовьте этот ваш… фонокварелескоп. И главное, ни на какие вопросы завтра не отвечайте. Делайте вид, что русского языка не знаете. Вы же будете, как иностранные корреспонденты.

Александра Михайловна собрала учебники и тетради в аккуратную стопку и поправила очки.

— Вот что, молодые люди, — произнесла она. — Закон Паскаля законом Паскаля, но все-таки время к ужину. Пора есть пельмени.

Бренк и Златко повеселели.

— С удовольствием, — сказал Златко. — А потом, после пельменей в пачках, проверь-ка, Бренк на всякий случай фонокварелескоп. Не хватало только, чтобы и с ним что-нибудь случилось в самый неподходящий момент!

Александра Михайловна посмотрела на Костю:

— А ваши родители, молодой человек, не будут беспокоиться. Уже поздно, может быть, позвоним?

— Не беспокойтесь, родители не беспокоятся, — улыбаясь, ответил Костя. — Я живу в этом же подъезде. К тому же родители у меня оба — научные работники. Сами понимаете, что это значит.

6. Школа стала розовой

Утро оказалось солнечным, радостным, теплым. Словом, самым подходящим для того, чтобы продолжить прерванные съемки фильма о жизни школьников девяностых годов двадцатого века.

Фонокварелескоп, как показала предпринятая тщательная проверка, был в полном порядке. Бренк и Златко переночевали в комнате-музее, хорошо выспались, хорошо позавтракали, и тоже были готовы к работе.

Костя объявился в квартиру Трофименко за час до того, как нужно было отправляться в школу. Тут же раздался удивительный телефонный звонок: сам директор школы Степан Алексеевич Бегунов осведомился у Петра, готовы ли гости из двадцать третьего века к съемке?

Оторопев от неожиданности, Петр ответил, что все в порядке. Тогда трубка директорским голосом произнесла загадочные слова:

— У нас тоже все готово!

Секунду помедлив, Степан Алексеевич добавил:

— От уроков мы вас на сегодня освобождаем! У вас ответственное задание: всюду сопровождать наших иностранных корреспондентов. Ждем!

Но размышлять о том, что бы это могло значить, не было времени: нашлись неотложные дела.

В который уже раз придирчиво оглядев одинаковые куртки и штаны Бренка и Златко, Петр объявил:

— Как-то уж слишком вы бросаетесь в глаза! Это у вас школьная форма такая? На вас будут внимание обращать, а это совсем ни к чему. Надо что-нибудь попроще, понезаметнее.

Попроще и понезаметнее оказались новые, но очень потертые на вид джинсы (штанины едва доходили до щиколоток), желтая майка с изображением морды носорога и голубая повязка вокруг головы для Златко, и примерно такие же джинсы и замшевая безрукавка с бахромой для Бренка.