Но быть может, Кэтрин была не в своем уме?

– Лорд Малком, – нерешительно позвала она.

– Ради Бога, зовите меня просто Малком. – Он потер глаза, поднял голову и, глядя на Натали, криво усмехнулся: – Я ведь открыл перед вами душу.

Натали застенчиво улыбнулась в ответ. Он прав, пора отбросить церемонии. Мысленно она уже давно называла его Малкомом.

– Хорошо, буду звать вас по имени, по крайней мере пока мы наедине. Малком, что, если ваша жена была больна? Исходя из ваших слов, поведение у нее было неадекватным.

– Нет, – устало произнес он. – Я не думаю, что она была ненормальной, если вы это имеете в виду. Но мне кажется… – Он замолчал, нахмурившись, и потом вновь заговорил: – Мне кажется, она страдала манией все подчинить своему влиянию, если, конечно, это можно назвать манией. Вся эта чепуха о любви, истерики, разговоры о том, что она собирается уморить себя голодом… все это было рассчитано на то, чтобы вертеть окружавшими ее людьми так, как ей заблагорассудится. И мной в частности. Именно поэтому я начал подозревать, что она вовсе меня не любит, хотя и утверждает обратное. Мне пришло в голову, что она пользуется своей выдуманной любовью ко мне и отсутствием моей любви к ней, чтобы взять надо мной верх. – Он ехидно усмехнулся. – Выходило, что она добропорядочная супруга, а я бессердечный негодяй.

– Понятно, – протянула Натали и вопросительно вскинула брови. – Наверное, вы делали ей многочисленные подарки, чтобы хоть немного успокоить ее разбитое сердце?

Ехидная ухмылка стала еще шире.

– Вы, мисс Уиттакер, как всегда, правы. Поскольку я не смог дать своей жене того, чего ей хотелось больше всего – по крайней мере в чем она меня постоянно упрекала, – то есть своей любви, я дал ей все остальное, чего желало ее сердечко. Кэтрин умела получать то, что хотела. А это самое малое, что я мог ей дать.

– Но, получив то, что вы ей дали, она не стала счастливее?

– Я бы сказал, она стала еще несчастнее. – Ехидная ухмылка исчезла с его губ. Он тяжело вздохнул. – Я не должен рассказывать вам о ее недостатках. Это нехорошо. У меня самого их хватает. Бедняжка Кэтрин! Кто я такой, чтобы утверждать, будто она меня не любила? Кто я такой, чтобы ее осуждать? – Лицо его исказилось от боли. – Я никогда ее не понимал. Ни тогда, ни сейчас. Может быть, она все-таки любила меня, как клялась? Что я знаю о любви? Даже поэты утверждают, что любовь сродни сумасшествию.

– Равно как и постоянное чувство вины, – прошептала Натали. – Мне кажется, вы заплатили слишком высокую цену за те ошибки, которые совершили в семейной жизни. Но вы же не убивали свою жену, Малком. Что заставило вас сказать мне такую ужасную вещь?

Малком обхватил колени с такой силой, что костяшки пальцев побелели и гримаса боли исказила его лицо.

– Я не сталкивал ее с парапета, – хрипло произнес он. – Я стоял на лужайке, далеко внизу. Я даже не смотрел на нее. Но я„. вынудил ее совершить самоубийство. – Запрокинув голову, он уставился в потолок, словно больше не в силах был смотреть Натали в глаза. – Я никогда себе этого не прощу. Она крикнула, чтобы заставить меня посмотреть вверх. В тот день была очередная годовщина нашей свадьбы. Она пригрозила мне, что прыгнет вниз.