Как только дверь закрылась, он вздохнул и стёр со лба пот.
— Святые угодники, ну и характер! — пробормотал он. — С удовольствием выставил бы её за дверь, но — увы! — нам нужно её золото…
— Пойду помогу госпоже ле Февр устроиться на новом месте, — сказала Гвинет.
— Хорошо, — согласился отец, — но сначала скажи матери, чтобы прислала леди Изабелле свежее бельё. А ты, Гервард, ступай в конюшню, проследи, чтобы позаботились о лошади леди Кэрфакс.
Гервард бодро затопал вниз по лестнице. Гвинет тоже спустилась — за бельём. Когда она вернулась с чистыми простынями, леди Изабелла уже сняла тёплый плащ и изучала своё лицо в маленьком серебряном зеркальце.
— Положи бельё здесь, девочка, — приказала она. — Моя горничная постелит. И принеси горячей воды.
Гвинет сделала реверанс и повернулась, чтобы уйти, но леди Изабелла остановила её:
— Писем на моё имя не было?
— Кажется, не было, миледи, — ответила Гвинет. — Но я спрошу у отца, и если будут письма, принесу их вам.
Однако Джефри Мэйсон тоже не знал ни о каких письмах на имя леди Изабеллы Кэрфакс.
Гвинет разыскала горничную леди Изабеллы, помогла Марион ле Февр разложить вещи в новой комнате и спустилась в кухню помочь матери с ужином. Айдони доставала из печи готовый хлеб. У очага Гервард крутил вертел, на котором жарились три жирных гуся. А возле кухонного стола стоял тощий долговязый мужчина с большой лысиной и маленькими тёмными глазками.
— Это мастер Бернард, повар леди Изабеллы, — скучным голосом объяснила Айдони, и Гвинет поняла, что она вне себя от злости. — Будь так добра, помоги ему, если потребуется.
— Да, матушка, — кивнула Гвинет. — Добрый вечер, мастер Бернард.
Повар леди Изабеллы резал свежайшую оленину.
— Подай горшок, девочка, — приказал он, даже не взглянув на Гвинет.
Гвинет посмотрела на Айдони — та молча закатила глаза к потолку и продолжала складывать хлебы в корзину.
«По крайней мере, — подумала Гвинет, — лучше пусть матушка злится, чем трясётся от страха перед убийцами».
Напомнив себе, что с гостями надо быть вежливой, Гвинет сняла горшок с полки и передала мастеру Бернарду. Тот сунул в горшок свой длинный нос, поморщился и отдал его обратно.
— Вымой.
Гвинет понадобилась вся её выдержка, чтобы сделать реверанс и отнести сияющий чистотой горшок в судомойню. Когда она вернулась с перемытым горшком, мастер Бернард произвёл повторную инспекцию и милостиво кивнул. Сложив в горшок оленину, он взялся за лук, но ненадолго отвлёкся, чтобы обругать остывавший на столе матушкин пирог.
— Что это? Пирог с телятиной? Гадость. Я готовил гораздо лучше.
Гвинет отошла к огню помешать бобовую похлёбку.
— Ужасный тип! — прошипела она Герварду, который и так бешено вращал вертел, чтобы дать выход злости. — Лучше матушкиных пирогов во всей Англии не сыскать!
Попробовав суп, она решила добавить петрушки. По счастью на столе уже лежала куча резаной зелени. Гвинет взяла щепотку и добавила в суп.
— Святые угодники! — возмутился вдруг мастер Бернард. — Ты украла мою петрушку, девчонка!
— Ой, простите, мастер Бернард, — сказала Гвинет. Гервард за её спиной сдавленно хихикнул. — Я не знала, что это ваша петрушка.
— Я не привык к подобному обращению, — возмущённо фыркнул повар. Он обращался скорее к Айдони, чем к Гвинет, но та продолжала заниматься своими делами, не обращая на него внимания.
— И на кухне у леди Изабеллы, и у декана Александера ко мне всегда относились с надлежащим уважением.
Гервард перестал вращать вертел и замер, открывши рот.
— У декана Александера? — переспросил он. |