Изменить размер шрифта - +
В таких вопросах на женщину ее типа можно положиться. Если бы кто-нибудь спал в этой постели, она бы это знала. Н-да, теория любовного гнездышка выглядела бледновато. Но если он приезжал туда только раз или два в неделю и никогда не привозил никого с собой, зачем ему вообще нужен был этот дом? Решительно все в этом человеке было эксцентричным».

Затрещал телефон. Рустенбург. Его спокойный голос звучал виновато:

— Все достаточно просто, инспектор, но не очень обнадеживающе. Дом принадлежит какому-то старому барону, примерно с тремя именами; они у меня все записаны. Ему за семьдесят; жил он в этом доме до прошлого года, когда переехал во Францию из-за плохого здоровья; что-то с бронхами. Он в Ментоне и решил там остаться. Я узнал это от нотариуса, который приглядывает за имением, платит налоги и всякое такое. Дом пустовал; месяца четыре назад появился этот тип с личным письмом от барона и изъявил желание снять дом. Нотариус составил простое ежегодное соглашение. Ничего об этом человеке не знает. Зовут его Мейнард Стам. Никогда не поднимал шума, вел себя как джентльмен, оплатил все за год вперед. Нотариус видел его только один раз.

— Откуда же он явился, хотя бы? Разве нотариус не спросил у него никаких рекомендаций?

— Приехал из-за границы; встретился с бароном в Ментоне. Явился с личным письмом от него, так что нотариус не счел нужным требовать еще каких-нибудь рекомендаций. Есть счет в банке. Я был и там. Директор тоже ничего не знает. Заявился месяца три назад, открыл большой счет. Никаких капиталовложений или акций. Наличные; целые кучи. Потом выписал несколько чеков в уплату лавкам, а после этого регулярные взносы, всегда наличными. Как конский барышник, — сказали в банке. Они там считали, что он занимается скаковыми лошадьми; кажется у тех есть какая-то традиция всегда платить наличными. Никогда не обращался к ним за ссудой или с чем-нибудь в этом роде. Все просто, все регулярно, банк никогда не делал о нем запросов; да и зачем бы им при таком положении вещей?

— Сколько сейчас на его текущем счету?

— Около трехсот тысяч.

Неплохо бы столько!

— Попробуем в Ментоне, — без особой уверенности. — А вы с таким же успехом можете возвращаться сюда.

Кто-нибудь где-нибудь его узнает. Надо будет дать объявление, но не через прессу. У ван дер Валька не было никакого желания триста раз на день биться над ложными следами.

Теперь у него есть фотоснимки. В фас, в пол-оборота и в профиль. Хорошо сделано. Лицо ни о чем не говорило. Мужчина лет, примерно, сорока пяти, не худой и не толстый. Крепкий, здоровый. Спокойное, невыразительное лицо, научившееся хранить секреты. Интеллигентное, да и решительное. Выглядит славным парнем. Примечательно непримечательное лицо, ничего характерного.

Вопреки самому себе, он получал какое-то удовольствие от этого. Ему нравился этот человек. Мейнард Стам: бледное, бесцветное имя. В безжизненных глазах с ловко наведенным искусственным блеском, казалось, таилась усмешка.

И все-таки, этот осмотрительный, респектабельный человек был зарезан. Убит. Ван дер Вальк обратился к последней странице медицинского заключения: «Дальнейший осмотр и анализы показали, что покойный был вполне здоровым человеком. Руки несколько загрубели; это, а также степень загара указывают на то, что большую часть времени он проводил на открытом воздухе. Характер раны делает самоубийство очень сомнительным. Я бы его исключил». Роос был очень осторожным врачом, с двадцатилетним опытом работы в полиции. Он мог позволить себе категорический тон, ибо говорил только то, в чем был совершенно уверен.

Какую жизнь на открытом воздухе ведет богатый человек? Яхтсмен, может быть. Надо будет поместить это фото и объявление о том, что нужны сведения, во всех бюллетенях голландских отделений полиции.

«Так, а что же насчет этой машины? Пойдем-ка, проведаем Брокке».

Быстрый переход