– Понятно! И ваше расследование в значительной степени затрагивало письмо, которое вы стащили ночью из кармана пальто мистера Гейлорда, не правда ли?

– Не совсем так… Письмо только произвело на меня впечатление как подкрепляющее доказательство, хотя с тех пор я узнал…

– Мистер Клэнси, – твердо прервал его я, – разве вы не сказали мне тогда, что это письмо является абсолютным доказательством его вины… да или нет?

– Возможно, я так сказал, но…

– Мистер Клэнси, будьте любезны повторить то, что было в этом письме.

– В нем говорилось о каких-то облигациях; не знаю, смогу ли я припомнить точные слова.

– В таком случае я должен просить вас прочесть его, – парировал я, вытаскивая письмо из кипы документов на столе и протягивая ему. – Сожалею, что так много времени уделяю вопросу, не имеющему ничего общего с убийством, – добавил я, обращаясь к коронеру, – но вы сами затронули эту тему, и будет только справедливо услышать всю историю.

Кивком головы он дал разрешение и велел Клэнси читать письмо. Чтение детектива сопровождалось изумленным шушуканьем. Письмо было воспринято всеми как доказательство вины, и никто не понимал, зачем я предпринял столько усилий, чтобы предать его огласке.

– А теперь, мистер Клэнси, – сказал я, – прошу вас, поведайте присяжным разъяснение мистера Гейлорда касательно данного письма.

Клэнси с довольно глуповатым видом изложил суть сказанного Рэднором.

– Вы поверили этой истории, когда впервые ее услышали? – спросил я.

– Нет, – отвечал он, – не поверил, так как…

– Превосходно! Однако позднее вы отправились в контору Джекоби, Хейта и Ко., просмотрели папки, содержащие их корреспонденцию с Рэднором Гейлордом, и всесторонне проверили его утверждение, не так ли?

– Да, так, и тем не менее…

– Это все, что я хотел спросить, мистер Клэнси. По-моему, очевидно, – добавил я, поворачиваясь к присяжным, – по какой причине я хотел заплатить, дабы от него избавиться. Ни одна репутация, ни одна корреспонденция не была в безопасности, пока он находился в доме.

Под общий хохот сыщик ретировался, и я понял, что эмоции вновь перешли на сторону Рэднора. Доказательства, связанные с призраком и ограблением, имели скорее положительный конечный результат, и я был почти уверен, что за них я обязан шерифу.

Рэднора больше не вызывали и на этом завершили дачу показаний в отношении него. Остаток времени был посвящен рассуждениям о Моисее-Кошачьем-Глазе и дальнейшим допросам негров в связи с призраком. Старая Нэнси здорово развлекла публику своим рассказом о дематериализовавшейся жареной курице. С тех пор как я слышал его в последний раз, он претерпел значительные изменения. Она экспрессивно заявила, что «У массы Рэда не было с ним ничего общего. Это было вполне себе привидение, и его одеяния пахли кладбищем».

Показания относительно Моисея не прояснили ничего существенного, на этом слушание подошло к концу. Коронер напутствовал присяжных в нескольких вопросах права и завершил свою речь краткой формулой:

– Вы выслушали показания, которые дали эти свидетели. Остается исполнить свой долг.

Спустя бесконечных полчаса присяжные проследовали гуськом на свои места, и судебный секретарь зачитал приговор:

«Мы полагаем, что вышеуказанный Ричард Гейлорд скончался в Люрэйской пещере, мая 19 дня, от внутримозгового кровоизлияния, вызванного ударом тупого орудия, находившегося в руках неизвестного лица или лиц. Мы рекомендуем, чтобы дело Рэднора Фэншо Гейлорда было заслушано на суде большого жюри.»

Приговор, казалось, ошеломил Рэда; впрочем, под угрозой улик и его упрямого отказа давать объяснения, не понимаю, как он мог ждать другого результата.