Если бы мне было не так тревожно, я бы рассмеялся. Его приветствие было абсолютно типичным в том, как он хитро выпутался из необходимых слов соболезнования и со столь явным наслаждением перескочил к страшным подробностям.

Как только я подобрал поводья и отъехал от привязи, Терри неожиданно сказал:

– Эй, минуточку. Ты куда едешь?

– Обратно в «Четыре Пруда», – ответил я несколько удивленный. – Я подумал, тебе захочется распаковать свои вещи и устроиться.

– Не больно-то много времени, чтобы устраиваться, – засмеялся он. – Послезавтра у меня в Нью-Йорке деловая встреча. Как насчет пещеры? Сейчас не очень поздно туда съездить?

– Ну, – нерешительно проговорил я, – до нее десять миль езды через горы и по довольно трудным дорогам. Не успеем мы добраться, как уже стемнеет.

– Уж если на то пошло, пещеру с тем же успехом можно посетить и ночью. Но я хочу обследовать окрестности и опросить несколько человек, поэтому, – прибавил он, нетерпеливо вздыхая, – придется подождать до утра. А теперь – где этот юный Гейлорд?

– В Кеннисбергской тюрьме.

– А где это?

– Примерно в трех милях отсюда и в шести милях от плантации.

– А… может, сначала его навестим. Я хотел бы, чтобы он прояснил пару моментов относительно своего местонахождения в ночь ограбления и своих действий в день убийства.

Я мимолетно улыбнулся и повернул лошадей к Кеннисбергу. Учитывая нынешнее необщительное настроение Рэднора, навряд ли он доставит Терри большое удовольствие.

– Мы не можем терять время впустую, – говорил он, пока мы ехали. – Дай-ка мне выслушать твой отчет обо всем, что произошло, начиная с первого появления призрака.

Я вкратце набросал состояние дел в «Четырех Прудах» на момент моего прибытия в усадьбу, а также события, предшествующие ограблению и убийству. Терри раз или два прерывал меня вопросами. Его особенно интересовал «треугольник» между Рэднором, Полли Мэзерс и Джимом Мэттисоном. Я отвечал как можно короче, ибо не имел желания сделать Полли героиней главной статьи в воскресной газете. Кроме того, он проявил настойчивость в отношении прошлого Джефферсона. Я рассказал ему все, что знал, присовокупил историю моих собственных подозрений и закончил предъявлением телеграммы, доказывающей его алиби.

– Хм! – произнес Терри, задумчиво сложил ее и положил в карман. – Мне тоже пришло в голову, что Джефф – тот, кто нам нужен… а это вот ставит крест на том предположении, что убийство совершил лично он. В этом деле существует несколько весьма специфических особенностей, – добавил он. – Собственно говоря, я считаю, что Рэднор Гейлорд виновен в преступлении не больше, чем я, – иначе мне и приезжать не стоило. Однако не годится мне делать поспешных выводов, пока я не соберу побольше информации. Наверняка, ты понимаешь, что в этом убийстве самое существенное?

– Ты имеешь в виду исчезновение Моисея?

– Да нет. Я думал не об этом. В важности этого момента никто не сомневается, но он важен не больше, чем ты склонен ожидать. Если твои данные верны, преступление было совершено либо им, либо в его присутствии и, разумеется, он исчезает. Так или иначе, ты вряд ли предполагал, что он будет сидеть там и ждать тебя.

– Ты подразумеваешь поведение Рэднора в день убийства и его отказ объяснить его? – Спросил я тревожно.

– Нет, – засмеялся Терри. – Это может быть существенно, а может, и нет, – я крепко подозреваю, что это не существенно. Особенность места совершения преступления – вот что я имею в виду.