Анализируя эти известия, В.И. Сергеевич пришел к выводу, что язык официальных актов (а именно таковым является духовная грамота Дмитрия) не отражает действительных способов приобретения собственности и может объясняться «желанием замаскировать такие действия, которые князья и сами не могли считать вполне правыми». По мысли историка, здесь «может быть, не обошлось без некоторого насилия и, пожалуй, клятвопреступления». Действительно, по имеющимся источникам может сложиться впечатление, что сначала Дмитрий силой отнимает Галич у местного князя, затем отдает его в удел своему кузену, за которым признает наследственные права на него, а потом снова отбирает в свою пользу. Объявляя Галич «куплей» своего деда, Дмитрий Донской тем самым в официальном документе маскировал истинные способы его приобретения.

Следующим обратился к этой проблеме А.Е. Пресняков, посвятивший целый параграф своей монографии вопросу, по выражению историка, о «пресловутых куплях» Калиты. По недостатку данных, он не смог решить этой проблемы. Он лишь обратил внимание на внутреннее членение духовной грамоты 1389 г. Дмитрия Донского — за первой ее частью, где исчерпано определение уделов пяти сыновей Дмитрия в их московской вотчине, следует особая часть, посвященная территории великого княжения. Для нас важны новые методологические подходы, которые он предложил для исследования вопроса. Его необходимо было изучать не в рамках «традиционного представления, что деятельность Ивана Калиты направлена на "мозаическое собирание земель", что территория Московского государства — "плод полуторавековых скопидомных усилий московских князей по собиранию чужих земель", если выражаться словами В.О. Ключевского». По мнению А.Е. Преснякова, «не землю собирали московские князья, а власть; не территорию своей московской вотчины расширяли, а строили великое княжение, постепенно и упорно превращая его в свое "государство"». Он указал, что с землей были связаны не только частновладельческие, но и определенные княжеские права.

Идеи А.Е. Преснякова оказались весьма плодотворными. Уже в 1923 г. С.Ф. Платонов в своей работе «Прошлое русского Севера», ссылаясь на материалы И.И. Срезневского для словаря древнерусского языка, указал на многозначность слова «купля», означавшего не только покупку, торговлю, но и место торга, а также договор и, наконец, совокупление, соединение. Поэтому этим термином можно было обозначить как приобретение каких-либо вещей путем торга за деньги или иные ценности, так и форму добровольного присоединения удельного владетеля с его земельными владениями к Москве. Иногда эти присоединения были «даже не завоеванием после открытой и честной борьбы, а простым захватом по праву силы». К ним С.Ф. Платонов относил «купли» на Галиче и Белоозере. Очень важным являлось наблюдение, что указанные три княжества отнюдь не были единственными «куплями» московских князей. Они продолжали использовать этот способ присоединения и в XV в. В их последующих завещаниях мелькает масса «прикупов» и «купель», самыми известными из которых являлись приобретенные окончательно в XV в. Ярославль и Ростов.

Довольно любопытную версию объяснения «купель» Калиты дал череповецкий историк-краевед Г.И. Виноградов. Пытаясь объяснить, почему в завещаниях как самого Калиты, так и его сыновей нет ни единого слова о Белоозере, он предположил, как одну из возможных, гипотезу о «предварительной сделке», или, «как говорят, на запродажу».

М.К. Любавский постарался развить эти мысли. Вслед за B.И. Сергеевичем он попытался проследить исторические судьбы Галича, Белоозера и Углича до их присоединения к Москве и выдвинул гипотезу, что «Калита выручил князей Углицкого, Галицкого и Белозерского, внеся за них ордынские недоимки, но за то названные князья должны были поступиться в его пользу своей самостоятельностью, низойти до положение служебных князей, держащих свои отчины по милости князя Московского, под условием службы ему.