— Вот именно так я себя и чувствую. Агрессивной и холодной.

— Надеюсь, это скоро пройдет?

Кэндис коротко хохотнула. Да уж, маме наверняка не терпится поскорее увидеть ее в кремовом шелке!

— Вряд ли. Но знаешь, мам, я ведь даже в красном и черном останусь твоей дочкой, правда?

— Моя дочка мне больше нравится в белом и голубом, — строго заметила миссис Барлоу и выразительно поджала губы, заметив красные туфли Кэндис.

Кэндис только пожала плечами: мол, а что делать-то?

Она рассчитывала, что на этом тема себя исчерпала, но не тут-то было.

— Кэнди, я бы хотела, чтобы ты переоделась к ужину.

Кэндис обомлела:

— Мама, мне двадцать шесть...

— Твой наряд сегодня неуместен. Самовыражение — это прекрасно, доктор Диззи говорит, что если мы не станем давать волю своим порывам, то превратимся в невротиков, но...

— Я что-то пропустила? — сухо поинтересовалась Кэндис. Меньше всего на свете ей хотелось сегодня быть «послушной дочкой». — Какое-то семейное торжество? Праздник?

— У нас важные гости, — веско объявила миссис Барлоу.

— Да? А кто?

— Мистер Джеймс Сидни. Насколько я понимаю, это потенциальный инвестор отца. Ты в курсе, они собираются расширить производство, построить заводы в Индии и Корее...

— Слышала.

— Так вот, вряд ли ему понравится женщина-вамп, которую ты тут изображаешь.

Кэндис почувствовала себя так, будто ей дали пощечину. «Изображаешь»?! Промелькнуло воспоминание об Брэндоне. И что тут приятного?

— А при чем тут я? Он в меня, что ли, собирается вкладывать деньги?

— Не спорь.

— Мама, ты знаешь, сейчас не лучший момент, чтобы на меня давить. Моя нервная система в таком шатком состоянии... Вдруг я сорвусь?

— Как сорвешься? Куда сорвешься? Я же ничего особенного от тебя не требую. Просто покажи себя с лучшей стороны.

— Для кого лучшей? — усмехнулась Кэндис.

— Для всех.

— Мам, а знаешь... Вдруг у меня только одна сторона?

— Еще вчера...

— Не было никакого вчера. — Кэндис уронила слова, как камни в воду.

— Кэнди! — В глазах миссис Барлоу стояли слезы.

— Мам, извини, я такая, какая есть. Может, хоть ты меня примешь такой?

— С удовольствием. После ужина, — проворчала миссис Барлоу.

И это была отвратительная правда. Кэндис задумалась. Она знала, что теперь уже физически неспособна надеть милое платьице в цветочек. Если мать ее вынудит, она будет потихоньку кромсать его под столом маникюрными ножницами. Вряд ли это понравится папиному инвестору больше, чем ее «японский» наряд. Но должен же быть какой-то выход...

— Давай так, — Кэндис просветлела, — будем считать, что я на ужин не приглашена.

— То есть как это? Ты что? С ума сошла?

— Но ведь это почти деловое мероприятие, которое ко мне не имеет...

— Хочешь опозорить отца?!

— При чем тут это?!

— Семья есть семья, — строго провозгласила миссис Барлоу. — И все знают, что у твоего отца двое детей. Ты не можешь выказать отцу такое неуважение!

— Хорошо, я буду. Вот такая.

— Хочешь, чтобы мужчины тебя боялись, как эту твою сумасшедшую подружку Глорию? Дело твое... — Миссис Барлоу сделала вид, что углубилась в чтение.

На самом деле читать в этом журнале было нечего. По мнению Кэндис, по крайней мере.

4

Естественно, разговор с матерью дал Кэндис некоторую пищу для подозрений.