Бред постепенно терял оттенок кошмара, упорядочивался и превращался в реальность. Кэндис пока еще чувствовала себя в ней чужой, но понимала, что с этой действительностью уже можно наладить какой-то контакт.

— Хорошо, очень хорошо, а то ты так нас всех перепугала! — Глория бросила на диванчик свою большую сумку — и вслед за ней собственное тело.

— Привет, а я Майк, — представился молоденький парнишка. — Брат Брэндона. — Он бросил на Глорию взгляд из-под густых ресниц. Взгляд, полный обожания.

Дело серьезное.

Может быть, имеет место какой-то заговор?

— Ну, может, выпьем? Мы с Майком принесли две бутылки отличного вина, — поведала Глория.

— Я не стану пить, — с отвращением проговорила Кэндис. — Глория, пожалуйста, отвези меня домой.

На нее уставились три пары глаз. Из них две смотрели с неверием и даже, пожалуй, ужасом. Лав стори в самом разгаре? Она почувствовала себя орудием жестокой судьбы, которое разлучает влюбленных. Неблагодарная роль. В театре еще можно было сыграть, а так...

— Ну не хочешь — не надо, — отозвалась Кэндис на немую мольбу подруги. — Но только алкоголь держите от меня подальше, пока я еще чего-нибудь не натворила. — Она уселась за стол на легкий белый стул.

— Хочешь чаю или кофе? — спросил Брэндон.

Кэндис подумала о кофе, и ее накрыло тошнотой.

— Чаю. Только горячего, умоляю.

— Хорошо.

Театр абсурда продолжался. Три часа ночи. Кэндис сидит за столом в чужой квартире. Вместе с ней вокруг того же стола сидят: ее подруга Глория с горящими глазами, Майк, веселый молодой парнишка, с которого Глория не сводит пылающего взгляда, и фотограф Брэндон, которому она, Кэндис, сильно насолила еще до того, как узнала его имя. Глория и Майк заняты друг другом, а фотограф Брэндон... Нет, он занят не ею. Похоже, он обдумывает что-то величественное. План по завоеванию мира. Или как сделать так, чтобы на работе его выставки не отразился ее скандальный обморок.

— Да успокойся ты, — сказала ему Кэндис, когда терпеть его молчаливую неприязнь стало уже невозможно. — Я сделала тебе отличную рекламу.

Это была реплика невпопад, Кэндис бросила ее в ответ на печально-задумчивый взгляд Брэндона. Вообще разговор шел о приготовлении лазаньи.

— Думаешь? — саркастически поинтересовался он.

— Уверена. Кто-нибудь да напишет об этом. Что-нибудь вроде «Волшебная сила искусства: работы молодого фотохудожника потрясли девушку до потери сознания». От желающих «потрястись» отбою не будет.

Брэндон усмехнулся.

— Ты послушай, послушай Кэндис! — посоветовала захмелевшая Глория. — Она у нас толк в этом деле зна... Уй-й-й!

Глаза Глории, и без того огромные, расширились еще больше. Кэндис прицельно ткнула ее каблуком в ногу.

— Что? Что такое? — засуетился Майк. Судя по его поведению, Глория была самой роскошной женщиной, которую он когда-либо видел.

Глорию сложно было назвать красавицей в общепринятом смысле слова: невысокого роста, с острыми скулами, крупноватым носом и маленьким ртом, она все же обладала невероятным шармом, одевалась с безупречным вкусом, а огромные глаза делали ее просто необыкновенной. Да, именно так: Глория не была красавицей, но она была удивительной женщиной. А если учесть еще ее невероятно острый язык и проницательный ум... В общем, Майк был очарован, и шесть-семь, а то и восемь лет разницы в возрасте, которые их разделяли, ничего для него не значили. Да и Глория не сводила с Майка глаз, искрометно шутила и меньше обычного подтрунивала над собеседниками. Каким-то образом ему удалось подобрать ключик к ее сердцу. Интересно только каким? Он же совсем зеленый. Да, обаятельный, да, остроумный, но его старший брат намного привлекательнее, если уж честно.