Нам нужен тест простой и четкий, как меч для Ахиллеса. Необходимо разработать способ быстро и однозначно отличить потенциального творца от обычного человека. Никто не требует, чтобы с помощью этого теста можно было отобрать всех детей, имеющих искомые способности, — достаточно, чтобы он помог выделить группу, среди членов которой склонность к творческому научному мышлению будет принципиально выше, чем в среднем по населению.

Я бы предложил принять за такой меч для Ахиллеса интерес к хорошей научной фантастике. Это не просто мое пожелание, взятое с потолка. Позвольте мне привести такому предложению рациональное обоснование.

Сам я, помимо прочего, — писатель-фантаст, и я знаю, насколько хорошо продаются мои книги. Одна из них разошлась уже общим тиражом в 400 000 экземпляров, если считать издания в бумажном переплете. Часть из них приобрели библиотеки, где каждый экземпляр прочли, наверное, десятки людей. С другой стороны, многие наверняка купили книжку в мягкой обложке и наскоро пролистали ее по диагонали без особого интереса. Поэтому давайте не будем усложнять себе жизнь подсчетом погрешностей и предположим просто, что общее количество жителей Соединенных Штатов, интересующихся научной фантастикой, — 400 000 человек.

Я намеренно выбрал, должно быть, завышенную цифру, поскольку мне уже говорили, что мои книги продаются лучше, чем другие, а я выбрал из своих ту, что продается лучше всех. Однако воспользуемся ею и, с учетом того, что население Соединенных Штатов в целом составляет 180 000 000 человек, получим, что фантастикой интересуется в лучшем случае лишь один из 450 американцев.

Однако при этом, как человек, который вот уже четверть века живет и работает в мире академической науки и общается со многими творческими учеными, я могу свидетельствовать, что половина из них в тот или иной период жизни увлекались научной фантастикой. Я говорю здесь не о всех ученых, с которыми я общался, а лишь о тех, чей подход считаю творческим.

На последней конференции по вопросам воспитания творческого подхода к науке, где я присутствовал, в одной частной беседе я уже высказал эти рассуждения, и мой собеседник с жаром возразил, что не 50, а 95 процентов творческих ученых имеют тот или иной интерес к научной фантастике. Но спишем это на личный энтузиазм и вернемся к моей цифре — 50 процентов, то есть — каждый второй.

Можно ответить на это, что интерес ученых к научной фантастике является лишь следствием их рода деятельности. Мне не кажется, что это так, — мало кто начинает читать фантастику во взрослом возрасте. Как правило, эта склонность обнаруживается у подростков, и скорее все же именно чтение стимулирует интерес к науке, а не наоборот.

Сравним теперь две полученные цифры — мою осторожную оценку в 50 процентов интереса к фантастике у творцов-ученых и завышенную оценку в 1/450 интереса к этому жанру среди населения в целом. Напрашивается вывод, что стоит просто выбрать любителей фантастики среди 10-15-летних, и вероятность наличия людей с творческими научными способностями в выбранной группе возрастет во много раз.

Если эти рассуждения верны, а я уверен, что это так, то как стыдно должно быть тем, кто стремится подавить страсть молодежи к фантастике! Преподаватели английского языка и литературы часто определяют литературу этого жанра как запрещенную к чтению и, к примеру, отказываются признавать анализ научно-фантастического произведения за выполненное домашнее задание. Я получаю от своих юных читателей бесчисленное количество писем с жалобами на подобные случаи.

Многие учителя английского языка и литературы сами не проявляют никакого интереса ни к научной фантастике, ни к самой науке. Картины иных миров вызывают у них дискомфорт, от которого они стремятся избавиться простейшим образом — с помощью запрета. К счастью, таких случаев становится все меньше, но я бы предпочел, чтобы их не было вообще.

В научной фантастике, как и в литературе любого другого жанра, есть очень хорошие произведения, а если бы у преподавателей возникли проблемы с тем, чтобы отличить хорошую фантастику от плохой (что простительно ввиду очевидного отсутствия опыта), в этом им мог бы помочь любой смышленый двенадцатилетний ребенок из класса (я не шучу!).