Во время обеда стало ясно, что Люк и Джулия, пока готовили соус для жаркого и сладкий картофель, успели подружиться.

– Люк говорит, что ты сказала ему, будто я никогда не учила тебя готовить, Нина, – распекала Джулия дочь, пока Стефано резал индейку. – По правде-то говоря, Люк, когда я пыталась это сделать, она всегда отказывалась. Говорила, что станет знаменитостью, звездой и выйдет замуж за богатого человека, который будет водить ее по ресторанам.

– Мама!

Люк засмеялся, по лицу Нины догадавшись, что именно так и было. «На нее это похоже, – подумал он. – Вот и результат. Единственное, что она умеет, – это заказывать».

– Все наши мальчики научились, но она бывает такой упрямой.

– Я знаю, – сдержанно сказал Люк. – Но теперь ей придется учиться. Я не настолько богат, чтобы водить ее каждый вечер в рестораны, которые ей нравятся.

Анджела тут же влезла в разговор:

– Вы собираетесь пожениться? А…

– Хватит, Анджела, – прервал ее Стефано. – Кто любит у индейки темное мясо, кто белое?

Примерно через полчаса семья Нины забыла о своих намерениях быть благовоспитанной, и разговор принял весьма бурный характер. Началось с того, что Джо и Стефано заспорили о каких-то случившихся на этой неделе событиях в Вашингтоне. У каждого, конечно, была собственная точка зрения, и скоро за столом разразилось обычное громкоголосое побоище.

Люк изумленно наблюдал за всей этой катавасией. Нина подмигнула ему. Место между Джо и ее отцом, которое занимал Люк, обычно предназначалось ей.

– Люк, скажи этому тупому юнцу…

– Люк, ты, наверное, веришь в то…

Люк, поначалу чуть ли не силой вовлеченный в спор о политике, морали, нравах, тоже постепенно разгорячился и битый час орал вместе со всеми Ньяньярелли. Нина вздохнула и занялась едой. Она знала, что, когда он увлечется, остановится нескоро, а тут он был в своей тарелке.

Люк поймал Нину, когда вся семья усаживалась у телевизора смотреть футбол.

– Мы можем ехать?

– Но я тоже хочу посмотреть.

– Пожалуйста, Нина. Ты можешь взять у них кассету на следующей неделе. Я не хотел бы смотреть это три часа. И потом у меня жутко болит голова.

– Не верю, – с улыбкой сказала она. – Ну хорошо. Пойдем попрощаемся.

Мария и Анджела протестовали так яростно, как будто Люк отправлялся в Сибирь. Мать Нины разрумянилась и выглядела не старше дочери. Люк поцеловал ее в щечку.

– Надеемся, сынок, еще увидеться, – сказал отец, дружески хлопнув Люка по плечу.

По дороге обратно на Манхэттен Нина сидела в машине рядом с Люком, положив голову ему на плечо.

– Они всегда… такие? – спросил Люк.

– Всегда.

– Я понимаю, что заставило тебя уйти в музыку.

– Они тебе не понравились?

– Очень понравились. Но от них немного устаешь.

– От тебя тоже, – сказала она. – Ты так вписался, как будто бы родился в этой семье.

– Это только одна сторона моих многих «я», – непринужденно ответил он. – Но ведь ты знаешь, как заставить меня замолчать?

Последовала тихая возня.

– Прекрати, а то врежемся в телефонную будку.

– А твоя семья? Какая она? – спросила Нина с любопытством.

– Пожалуй, потише.

– Ну это и так ясно. Таких просто больше нет. А еще какая?

– В чем-то похожа на твою. Они фермеры, заняты по горло. На многое имеют свою точку зрения. Тоже любят поспорить. Хоть дел и невпроворот, участвуют в общественной жизни.