“Это Пресс Холлидей, – объявил голос по гостиничному телефону. – Я подменяю Розена в деле о слиянии “Комм-Тека” с “Берном”.

“А что с Розеном?” – спросил Джоэл, перекладывая глухо жужжащую электробритву в левую руку и одновременно пытаясь вспомнить, кто такой Пресс Холлидей.

“Беднягу хватил удар, вот его партнеры и пригласили меня. – Американский юрист помолчал и добавил: – Это, должно быть, вы довели его, коллега”.

“Нет, коллега, нам редко приходилось спорить. Господи, какая жалость, Аарон был мне всегда симпатичен. Как он?”

“Выкарабкается. Его уложили в постель и пичкают дюжиной разновидностей куриного бульона. Он мне велел передать, что проверит, не вписали ли вы напоследок что-нибудь симпатическими чернилами”.

“Проверять придется вас, потому что ни я, ни Аарон такими чернилами не пользуемся. И вообще этот “брак” построен на голом расчете, если вы изучили документы, то знаете это не хуже меня”.

“Вы сорвали хороший куш за счет списания вложенных капиталов, – согласился Холлидей, – да к тому же получили большую часть технологического рынка, так что симпатические чернила вам ни к чему. Однако, поскольку я новичок в данном деле, мне хотелось бы задать вам пару вопросов. Давайте позавтракаем вместе”.

“Я как раз собирался заказать завтрак в номер”.

“Утро прекрасное, почему бы нам не подышать свежим воздухом? Я остановился в отеле “Президент”, давайте встретимся где-нибудь на полпути? Вы знаете “Ша ботэ”?

“Американский кофе и французские булочки. Набережная Монблан”.

“Значит, знаете. Через двадцать минут, вас устроит?”

“Лучше через полчаса. Идет?”

“Отлично. – Холлидей помолчал. – Славно будет снова увидеться с тобой, Джоэл”.

“Что? Увидеться снова?…”

“Возможно, ты и не вспомнишь. Много воды утекло… Боюсь, тебе досталось больше, чем мне”.

“Не понимаю”.

“Ну, я имею в виду Вьетнам и доводы и долгое пребывание в плену”.

“Да я уж забыл об этом, с тех пор прошли годы. Но откуда мы знаем друг друга? Встречались по поводу какого-то дела?”

“Вовсе нет. Мы учились вместе”. “В Дьюке? Там большой правовой факультет”. “Раньше, значительно раньше. Может, ты вспомнишь при встрече. А если нет, я тебе напомню”.

“Ты, видно, любишь говорить загадками… Ладно, через полчаса в “Ша ботэ”.

Шагая по направлению к набережной Монблан – оживленному бульвару, вытянувшемуся вдоль озера, Конверс перебирал в памяти полузабытые лица школьных товарищей примеряя к ним фамилию Холлидей. Однако ничего не получалось. Холлидей – не слишком распространенная фамилия, а сочетание ее с уменьшительным именем Пресс и вовсе необычно. Если бы он знал когда-то человека по имени Пресс Холлидей, то уж наверняка не забыл бы. И все же, судя по тону, они были знакомы, и при этом – довольно близко.

“Славно будет снова увидеться с тобой, Джоэл”. Он произнес эти слова с большой теплотой, участие прозвучало и тогда, когда он упомянул о пребывании Джоэла в плену. Правда, об этом всегда говорят если не с открытым сочувствием, то с деликатной осторожностью. Более того, Конверс понимал, почему Холлидей должен был хотя бы вскользь упомянуть о Вьетнаме. Люди неосведомленные обычно считают, что психика тех, кто побывал в лагерях для военнопленных Северного Вьетнама, травмирована: испытания, выпавшие на их долю повлияли на сознание, поэтому их воспоминания как бы смазаны; В чем-то сознание таких людей действительно претерпело изменение, но что касается памяти, то здесь – явная ошибка.